If velvet could speak it would sound like Rickman. Si le velours pouvait parler il sonnerait comme Lavoie.
Название: Пленники
Автор: moi
Бета: спасибо большое totoshka-avk за уточнения и пинки и Тёмная сторона силы за вычитку!
Размер: 37 000 слов
Персонажи: в центре Амброз и Азкаделлия, во второй части появляется Диджи и вся компания
Категория: гет, но в основном джен
Жанр: драма
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: смерть второстепенных персонажей
Краткое содержание: В последний раз мы видели Амброза на операционном столе. В первый раз мы увидели Глюча в ловушке манчкинов. Что было с ним между этими событиями? И что будет после затмения?
Примечание: есть авторские вольности относительно поведения и состояния сумкоголовых, очень сказочная медицина
***
Прошу, не надо... Это не сработает!
***
Амброз оказался прав. Чертов поганец оказался прав, и это бесило едва ли не больше, чем неработающая машина.
— Ты говорил, что все получится, Рейнц. Что ты не просто собрал, а испытал эту машину, и она прекрасно работала. Мы убили кучу времени и сожгли двух зверей, и все, что у нас есть — кривой набросок башни с прикрученным к балкону транслятором. Это не прекрасная работа, Рейнц. Это провал.
Алхимик трясся крупной дрожью и не сводил выпученных глаз с блестящего жала электрошокера. Она досадливо поморщилась и бросила шокер. Вай-Сор, разумеется, поймал его на лету.
— Сколько у нас осталось зверей?
— Три, — отозвался Вай-Сор.
— Хорошо. Когда останется два... Хотя одного мы скорее всего сожжем сейчас. Значит, немедленно отправить отряд за новой порцией. Из тех, кто остался, тащите сюда самого дохлого, все равно толку не будет. Рейнц, покажи удачные испытания. Как вы испытывали машину?
Техники засуетились. Она вышла из тесной комнаты, поднялась на балкон. Вот сюда, вместо центральной каменной розетки, выведут решетку транслятора. Здесь идеальное место для направления потоков магии в зенит, те, кто строили оборонную башню, тоже были не дураки.
Какой транслятор, всхлипнула Азкаделлия, у нас ни одного чертежа, все, что мы знаем — нужен моританий.
Спокойно, детка, не реви. Мы справимся, мы самые сильные волшебницы в этом мире, кто сможет нам противостоять? Просто небольшая задержка в пути, а мы и не торопимся. Моританий добывают, инженеров свозят со всей страны... Неделей раньше, неделей позже, но строительство начнется. Все будет хорошо, детка, мы им всем покажем. Пойдем, посмотрим, как там дела у этого лысого хрена.
Дела у лысого хрена, как ни странно, шли на лад. Он перестал трястись и продемонстрировал вполне сносную работу схемы: мозг в банке, видящий и какой-то узник в драной тюремной робе в качестве передатчика. Конечно, ничего интересного узник рассказать не мог, но на вопросы отвечал быстро и внятно, а ведь зверь-связной едва на ногах стоял.
Она беззвучно выругалась. Почему этот мозг работал, а тот — нужный — нет? Слишком сложный? Подключить в схему кого-то поумнее пробовали, не помогало, даже мешало, кажется. У зверей плавились мозги, передатчик выкрикивал какие-то случайные слова и термины, зеркало показывало цветные пятна. Один раз всплыла эта проклятая почеркушка с транслятором, которую чертежом нельзя было назвать даже с большой натяжкой. И еще один единственный раз передатчик перестал корчиться и сквозь стиснутые зубы прошипел:
— Я... же... говорил...
Негусто.
Она постучала ногтями по стеклу, за которым плавал опутанный проводами мозг.
— Это чьи мозги, кстати?
— Его, — пробормотал Рейнц.
— Чьи? — пришлось обернуться.
— Его, — Рейнц ткнул в передатчика.
Он издевается? — воскликнула Азкаделлия.
— Ты издеваешься? — тихо-тихо спросила она. — Рейнц? Ты подключаешь мозги обратно к хозяину, и все прекрасно работает? А если подключить к кому-то другому, то не работает? И мы уже третий день ломаем голову почему?
Генератор мерно гудел в звенящей тишине.
Эй, у нас нет другого алхимика такого уровня.
Я помню, детка. Сейчас глубоко подышим и успокоимся.
— Где советник?
Вот теперь в глазах Рейнца отразился истинный ужас. Он понятия не имел. На тебя одна надежда, Вай-Сор, у тебя ничего никогда не пропадает.
— Где советник, Вай-Сор?
— В темнице, чародейка. Принести?
***
больно... пить... помогите...
***
— Вам не стоило туда ходить, чародейка, — Вай-Сор укоризненно покачал головой и придержал чашку, чтоб она не расплескала остатки воды.
Вообще-то не стоило его бросать после операции в грязную клетку. Можно было догадаться, что советник — или то, что от него осталось — еще пригодится. Это было глупо, и оправдаться можно только одним: они слишком увлеклись мозгом. Подключить, наладить жизнеобеспечение, экспериментировать со связью, добывать драгоценные чертежи — на фоне этой нервотрепки она совсем забыла о теле. Глупо. Как хорошо, что он еще жив.
А ходить туда, может, и вправду не стоило, но ей показалось, это неплохая идея. Чтобы Азкаделлия увидела наконец своего недосягаемо совершенного Амброза растерзанным, грязным, униженным — и избавилась от этого наваждения. Она и в операционную-то сунулась с той же целью, но не получилось: Азкаделлию просто замутило от вида крови, пришлось уйти.
Кажется, сейчас тоже ничего не получилось. Он лежал на полу камеры, неловко и неудобно, видимо, как бросили, так и упал, волосы слиплись, лицо заострилось, рубашка в кровавых пятнах...
Ну-ну, детка, не плачь. Он заслужил. С его стороны было глупо, дерзко и совершенно бессмысленно сопротивляться до последнего. По всему он должен был перейти на сторону новой королевы и служить, как все остальные. Он не воспринимал тебя всерьез, ты вспомни! Ведь за ними уже никого и ничего не было, впору валяться в ногах и просить о милосердии, а он? Проявите уважение, надо же! Ну-ну, деточка...
Он умрет, прорыдала Азкаделлия.
Ерунда, не умрет.
— Советника отнесли в лазарет?
— Да, чародейка. Послать за лекарем в Столицу?
— За лекарствами, этого вполне хватит.
Не умрет, детка, это всего лишь истощение, жажда и рана воспалилась. Отмоем, подлатаем, подключим к Рейнцевой машине, и он построит нам сеялку буквально собственными руками. Вот тогда и посмотрим, за кем будет последнее слово. Ну вот, молодец. Хочешь, Ксору вытащим и погладим? Она такая забавная...
Ксора весело застрекотала, радуясь неожиданной прогулке, подставила башку под ласковые почесывания и довольно заурчала.
— Пусть скажут, когда жар спадет. Подключим его к мозгам хотя бы ненадолго, чтоб понять, надо ли с ним возиться. Рейнц так разочаровал меня... Не хочется снова терять время.
Вай-Сор помедлил, качнулся на носках.
— Передать Рейнцу, что он разочаровал вас?
— Не надо пока. Мы же еще не знаем, вдруг получится.
***
больно...
***
Азкаделлия отводила глаза, но взгляд все время возвращался в тот угол, где между двух стражей стоял Амброз. Вернее, висел на руках конвоиров, бессмысленно глядя перед собой. Он был еще очень слаб, лицо серое, бритая голова забинтована, его явно лихорадило и ему еще надо было отлеживаться, но ведь нужно проверить, сработает ли машина Рейнца теперь.
Дело не только в болезни, детка. Там просто мало что из сознания осталось.
— Стул принесите, — распорядилась она вслух, давя раздражение. — Это же чучело, он еще не умеет стоять.
Откуда им знать, они живых чучел уже пятьсот лет не видели, ими небось теперь только детей пугают.
Я читала про чучел в "Легендах ОЗ", вспомнила Азкаделлия. Кара для страшных преступников, разбойников, убийц. Безмозглое и беззащитное тело, отданное на милость его жертв или их родственников...
Не сомневайся, детка, он тоже читал. Он оценит. Если у нас получится до него достучаться.
Рейнц бледнел, потел и кусал губу. Он притащил самого лучшего, самого сильного и свежего из новых зверей, он подтянул все соединения и даже протер стекло колбы. Наконец стул подали, лишнюю стражу выгнали, Рейнц пнул зверя выключенным шокером, подавая знак начинать.
Амброз застонал и поднял руку к голове. Коснулся повязки и замер.
Она поймала его взгляд и улыбнулась, тщательно и отрепетированно.
— Приветствую, господин советник. А вы говорили — не сработает. Как видите, ошиблись.
— Азка...деллия...
— Можно чародейка.
— Где...королева...
— Вы же не рассчитываете на ответ, правда? Я ведь вернула вам мозги. Хотя я могу ответить... потом. Попозже. Сейчас мне нужно немного сотрудничества. Просто чтобы убедиться, что на вас стоит тратить время. Я не прошу чертежей сеялки, это долго, да и моторика еще страдает, вы просто не сможете чертить. Но что-нибудь... мелкое и полезное, а? Хотя бы отработать лечение и перевязку.
Он молчал, сжав губы.
Посмотри, детка, он такой смешной. Кажется, он все еще готов к пыткам. Кажется, он все еще не понимает, куда мы его загнали.
— Говори, что там у него, — она небрежно ткнула зверя.
— Сады Папай скоро станут очень опасным местом, — загудел тот. — Засуха уничтожает деревья, садоводы голодают. Они снова начнут ловить еду. Как росянка. Так было после Черной засухи, нужно попытаться наладить им поставки провизии, чтобы предупредить охоту на людей...
— Достаточно, — она хлопнула в ладоши, Рейнц с готовностью пнул зверя. — Нужно приказать Лоноту отвести людей от границы с садами. Местные пусть сами разбираются.
Она мягко шагнула к Амброзу, подняла его за подбородок, улыбнулась еще раз.
— Благодарю, советник. Чародейка вами довольна.
***
есть...
***
Еще один лист — схема соединения ротора с... да ладно, пусть инженеры разбираются. Она сунула его к остальным, в папку.
— Дальше?
— Это все, чародейка.
— Все? Один лист?
— Он очень медленно работает, а вы не велели подгонять.
— Где позавчерашний лист?
— Он работал над этим два дня.
Он тянет время. Чего он ждет? Ему же нечего ждать, у королевы не осталось ни союзников, ни соратников, жалкие очаги сопротивления сражаются не за королеву, а против налогов, трудовой повинности и мобилизации. Чего же он ждет?
Навестим его, вот и узнаем.
Хорошо, детка, как скажешь.
— Он ведь сейчас на связи? Возьми бумаги, пойдем, разберемся.
Когда она вошла в мозговой центр, Амброз сидел за столом, уронив голову на руки. На листе — две строки расчетов. Рейнц при виде госпожи вскочил и вопросительно помахал шокером.
— Что за цирк, Амброз? Ты два дня рисовал мне жалкий крошечный кусок схемы...
— Голова болит, — глухо отозвался он.
— Вернуть тебя в лазарет?
— Не... надо, — он выпрямился, быстро взглянул на нее и снова опустил голову, так что видна был лишь макушка и грубый шов: лекарь явно не утруждался аккуратностью. — Я... просто упал. Кажется... Координация плохая. Не надо в лазарет... в лазарете очень страшно, там случилось что-то очень плохое.
— Тебе там вырезали мозг.
— Но когда он, — Амброз махнул в сторону зверя, — убирает руку, я больше этого не помню. Просто паника. Не надо в лазарет.
— Ну так не заставляй меня. Напиши мне еще пару строк расчетов. А лучше десять. Или скажи что-нибудь полезное. Или хотя бы подумай о чем-нибудь полезном. Давай, что у него там? — это уже зверю.
— Голодный.
— Что?
— Он голодный.
— Это еще что за новости? Почему?
— Его тошнит от тюремной еды.
— Какие мы нежные. Ну знаешь, у нас тяжелое положение, казна пуста. Я не могу кормить преступников кулинарными изысками. Стандартный пищевой концентрат.
Пищевой концентрат разрабатывали как биотопливо для андроидов, набор белков, жиров, углеводов, кажется, даже безвкусный. Впрочем, проверять вкус она не собиралась, а те немногие андроиды, которых удалось захватить в Миллтауне, не жаловались.
Погоди, его действительно тошнит от тюремной еды, а он не говорит об этом, когда выходит на связь.
Решил заморить себя голодом? Детка, он по-прежнему не понимает, что мы с ним сделали.
— Убери лапы. Иди, отдохни.
Зверь отступил с довольным ворчанием. Она присела прямо на край стола, пошарила в поясной сумке и вытащила пригоршню Ксориных печенек.
— Эй, чучело. Кто заслужил угощенье? Бери.
Он очень заметно сглотнул и протянул руку за печеньем, но тут же отдернул, бросив панический взгляд на Рейнца.
— Можно, можно, — мягко проговорила она и сама взяла печенье. — Не бойся, смотри, я ем и ты тоже можешь есть. Вкусно.
Он торопливо набил рот лакомством, жмурясь от удовольствия. Она смахнула крошки с подола и повернулась к Вай-Сору.
— Так. Пусть пока и дальше сидит в камере, а то еще свалится в ров и свернет себе шею. Но кормить с офицерского стола. И пусть лекарь посмотрит, почему шов плохо заживает. Он нужен мне живым, Вай-Сор. Боюсь, еще очень долго.
***
Черный — хороший. Еда.
Лысый — плохой. Больно.
Я хороший. Я все знаю.
Злюка — плохая. Кричит.
Мохнатый — плохой. Заставляет.
***
— Чародейка, в темницах перестрелка. Попытка побега.
Остальное она слушала уже на бегу. Звери напали на стража, удивительно, они же трусливые, вырвались в коридор, схватка, перестрелка...
— Всех?
— Всех...
— Идиоты! Советник?
— В порядке.
Ей пришлось остановиться и опереться на стену. Только сейчас поняла, как испугалась. Вай-Сор наконец-то догнал ее и набросил шаль.
— Благодарю. Так, всех идиотов, которые стреляли, на допрос. Утром отправить охотников. Проклятье, проклятье, мы потеряем месяц, если не больше! Как они осмелились напасть?
Вай-Сор пожал плечами.
— Бракованный попался?
— Значит, надо пугать сильнее! Свежепойманных не отправлять в камеру, а сначала запугивать!
— Я позабочусь, чародейка.
— Ладно, я сама разберусь. Ты и так делаешь больше, чем все это длиннополое стадо. Где советник?
Она не сразу его заметила в полумраке. Вай-Сор поднял повыше фонарь и показал в дальний угол.
— Вон, видите, в одеяло завернулся. Испугался выстрелов и криков.
Она похлопала по решетке. Темный комок шевельнулся, пытаясь еще дальше уползти в угол.
— Открывай, — вздохнула она. — Эй, чучело, не бойся, они уже ушли. Все уже хорошо.
Она осторожно потянула одеяло на себя.
— Не бойся, не бойся, все хорошо. Слышишь? Уже все тихо.
Он позволил отнять одеяло, а при виде Вай-Сора, казалось, окончательно успокоился и забрался на лежанку. Азкаделлия села рядом, он осторожно приткнулся сбоку. Она запустила пальцы в короткие волосы, гладя и почесывая его, как Ксору.
— Пожалуй, надо забрать его отсюда. Если еще кто-то из заключенных попытается бежать... а эти косорукие опять устроят тир... Нельзя рисковать. Он наш единственный передатчик, а сеялки еще и в проекте нет. Но куда его деть? В казармы нельзя, на кухню нельзя...
Может, взять в покои?
Детка, я была бы совершенно не против, но там прямой выход на балкон. И нам некому доверить круглосуточное дежурство.
— Большой зал, — предложил Вай-Сор. — Он все равно пустует, чародейка.
— Ну да, сейчас не до приемов. Ты прав, отличное предложение. Падать там некуда, покалечиться нечем. Пусть бродит. Займись этим с утра. Думаю, до утра уже ничего не случится. Да, чучело? До утра потерпишь?
Он улыбнулся в ответ.
***
Меня долго нет. Скучно. Я забываю. Хочу, чтоб я пришел. Пусть Мохнатый. Пусть Злюка. Пусть даже Лысый. Но чтобы я.
***
— Скучал по мне, Амброз?
Он радостно улыбался... Не он. Чучело. Радостно улыбался, мычал и размахивал руками всю дорогу в мозговой центр, и теперь вертелся на стуле и улыбался все так же бессмысленно. Зверь едва удерживал контакт, благо, волосы уже отросли достаточно, чтоб в них можно было вцепиться.
— Сядь спокойно! — рявкнула она.
Все сломалось? Его не подключали слишком долго и все сломалось?
Не паникуй, детка. Погоди. Смотри, кажется, просыпается.
Он перестал вертеться. Потом улыбаться. Лицо... Оно словно проступало. Сдвинул брови, зашевелил губами, будто спрашивал что-то, но совершенно беззвучно. Потом поднял голову.
— Я скучал?
— Мы не виделись больше месяца.
— Там нет времени.
Она как-то не задумывалась об этом. Как ему там, в колбе?
Опять поджал губы. Нет у нее настроения сегодня слушать гнусавый рык зверя.
— Заставь говорить.
— Я просто выключаюсь. Я есть, когда меня пробуждает Видящий, а потом просто снова есть, но это уже другой день. Странно на самом деле. Я думал, в мозгу больше сознания. А оно по сути все здесь...
Он поднял руку к голове, удивленно зарылся пальцами в волосы.
— Ах да. Месяц. Месяц? Казалось, больше... Так долго... будто целый год.
— Ты путаешься в показаниях, — она нервно рассмеялась. — Ты только что говорил, что времени нет.
— Путаюсь, — согласился он. — Там нет времени, а здесь есть. Я ничего не понимаю, но запоминаю, а сейчас все всплывает, и так много всего, — он склонил голову набок, словно прислушивался сам к себе, а лицо становилось все осмысленнее и мрачнее. — Большой зал... Правда? Почему?
— Тебе надо где-то жить. А в твоем кабинете слишком много ценных вещей. И хрупких. Кстати, тебе там удобно?
Он пожал плечами. Молчал.
— Заставь говорить!
— Убей меня, пожалуйста, я не могу, я не хочу так, я не хочу тебе помогать...
— Понятно. Ничего нового. Амброз, мой драгоценный советник, ты хочешь умереть, а кто же будет работать? Кто мне построит мою сеялку?
— Зачем она тебе?
— Построишь — узнаешь. Заставь работать!
Его лицо исказила гримаса ужаса и отвращения, но руки послушно взяли карандаш и линейку. Точными, хоть и чуть замедленными движениями он расчертил лист, провел линию, еще одну, еще десяток, из сплетения линий начала выстраиваться многогранная форма. Лицо теперь застыло, но руки продолжали двигаться, соединяя точки, проставляя числа, размечая что-то... Нет нужды вникать, вот что самое веселое. Ни ей, ни зверю. Просто ставить задание — и мозг, отделенный от воли и сознания, без сопротивления отдает то, о чем просят. Главное, чтобы он не забыл собственное изобретение, но на этот счет она была спокойна: уж Амброз постарался запомнить все в деталях, прежде чем уничтожить чертежи. Она еще пару минут понаблюдала за его работой, потом наклонилась почти к самому его уху.
— Ты ведь уже все понимаешь и сам, правда? Ты или работаешь на меня.... или работаешь на меня. Нет другого варианта. Я властна над твоим телом, над твоим сознанием и над твоей волей, и могу соединять их, как хочу. Я даже не стану тебе советовать поберечь силы и не сопротивляться. Потому что ты не можешь сопротивляться. Я даже награжу тебя за труды, потому что ты уже мне помогаешь. Закончишь чертежи — я покажу тебе, где королева.
***
Мне плохо... Мне грустно... Я не помню, почему. Очень плохо.
***
Она развернула послание от Вай-Сора и усмехнулась. Достаточно сказать один раз, и вот пожалуйста, письма больше не начинаются полустраничным перечислением титулов.
К черту мамочкины титулы!
Конечно, детка.
Итак, письмо. Когда стало ясно, что проблемы в Стране Нежеланных с наскока решить не получится и она застряла здесь на несколько недель, Вай-Сор начал слать ежедневные отчеты. Обезьяны летали по очереди: гонять Ксору каждый день было жалко. Да и отчеты, говоря по правде, похожи один на другой. Укрепили еще один пролет галереи. Накрыли еще одну лабораторию, где пытались гнать химеру. Готовится к отливке первая партия моританиевых сердечников. Советник снова пишет расчеты в час по чайной ложке и спрашивает, когда вы вернетесь. И вот сегодняшний.
"Не гневайтесь, чародейка! Вся партия сердечников бракованная, работы пока приостановил. Рейнц пытается разобраться, почему. Сверяет расчеты и описание процесса. Советнику не сообщали. Чучело начало разговаривать".
Как — разговаривать? Что там происходит?
Обычное дело, детка. Он просто повторяет слова и простые фразы. Научился ходить и стоять, теперь вот разговаривать. Я такое уже видела. Это забавно. А вот с сердечниками — ничего забавного. Нужно возвращаться, как можно скорее.
— Лонот! Скажи этому уроду, мы согласны на его условия. Оставь человека, пусть ищет крысу среди его команды. Подкупить, переманить... не мне тебя учить. И сразу после этого отправляемся в путь. Я хочу, чтобы к завтрашнему вечеру мы были в башне.
Они вернулись даже раньше. Рейнц разводил руками над сердечником — внутренние трещины, никакой магической проводимости. Расчеты проверил, все должно работать. Что делать?
— Готовить вторую партию, — процедила она. — Все проконтролировать лично. Возможно, просто первая неудача. Температуру на каждом этапе проверять два раза. Советнику пока не сообщать. Если это его проделки — пусть не радуется раньше времени. А если ваш косяк — тем более ему знать не стоит.
И отдохнуть после бешеной скачки. По дороге в покои она не удержалась — заглянула в большой зал.
Он сидел в углу, на своей импровизированной постели, завороженно разглядывая какую-то мелкую блестящую штучку. Услышав шаги, поспешно спрятал ее в кулаке и заискивающе улыбнулся.
— Не надо бить.
— Не буду.
Она присела рядом.
— Дай посмотреть, что там у тебя.
— Не надо отбирать.
— Я просто посмотрю.
Он разжал кулак.
— Пуговка.
Серебряная пуговица с гербом Оз. Наверное, оторвал с ливреи Вай-Сора. Или просто нашел на полу, мало тут пуговиц отлетало, что ли.
— Пуговка, — повторил он.
Вот видишь, детка. Ничего неожиданного.
***
Не трогать...
Я Азкаделлии скажу.
Злюка хорошая.
Злюка плохая...
Злюка...
Ох, как же меня глючит-то...
***
Амброз покрутил в руках сердечник.
— Выглядит, как надо. А что, не работает?
— Внутренние трещины. Твой саботаж?
— Нет.
Она внимательно посмотрела на зверя.
— Пусть молчит. Говори сам.
— Нет, — прогудел зверь. — Чертеж хороший.
— Ладно.
Она прошлась по мозговому центру. Амброз снова взялся за сердечник, проверяя гладкость поверхности, глядя под разными углами, чуть ли не обнюхивая его.
— И почему он трескается?
— Откуда я знаю? — возмутился он. — Да десяток причин может быть. Я же не видел, как их делали. Температура металла, время закалки, температура масла... Все влияет. А может, погрешность в расчетах. Это теория, я не успел ее проверить, я никогда не делал моританиевые детали такого размера. Нужно понаблюдать за отливкой...
— И как ты собираешься это делать?
Он осекся и после паузы мстительно выплюнул:
— Никак. Мозг в мастерскую вы не перетащите. Или ты планируешь выстроить вереницу Видящих вдоль всей башни?
Она рассмеялась.
— Нет, столько зверей у меня нет. Но мне нравится, как ты фонтанируешь идеями. Ты ужасающе плохой руководитель, Амброз, но прекрасный изобретатель. Давай, думай, как отвести тебя в лабораторию.
— Не знаю.
— Пока не знаешь, но придумаешь. Я в тебя верю.
На обратном пути она напомнила Рейнцу:
— Ты тоже не расслабляйся. Как сделать, чтобы он мог увидеть отливку сердечников?
— Я пытаюсь придумать, чародейка.
Он действительно придумал: через пару дней предложил записать процесс отливки на трехмерную повторялку. Азкаделлия это предложение забраковала:
— Время! Сколько туда влезает? Четверть часа? Нужно либо записывать это кусками на целую кучу повторялок, либо увеличивать память стандартной. Это возможно?
Рейнц опасливо молчал.
— Вот и я не знаю. Думай дальше. У советника есть что-нибудь?
— Пока нет.
Он придумает. Он просто не выдержит и придумает.
Верю, детка. Ты знаешь его лучше всех.
***
Я опять все забыл. Пока здесь — помню, потом — не помню. Но сейчас я все помню. Не лезть без спросу. Улыбаться. Не трогать длиннополых. Делать, что говорит Черный. И Лысый. Я все помню. Я постараюсь не забыть.
***
— Это омерзительно, — проговорила Азкаделлия.
Да ладно, детка, по-моему, забавно.
— Это удобно! — Рейнц был так горд собой, что сначала обиделся, а только потом испугался. — Посмотрите, чародейка. Вот передатчик, который держит Видящий. А вот приемник. Кладем в голову и застегиваем молнию. Все, он на месте, никуда не вывалится и не потеряется. До мастерской добивает, я проверил.
— Насколько я помню, идея состояла в том, что просто закрепить передатчик у головы. Обруч... ошейник, в конце концов.
— Тогда передатчик нужно защищать корпусом, хуже сигнал... А так контакт с мозгом лучше. И не мешает, он сможет все делать, будто нет никакого оборудования. Опять же, исключены случайные повреждения...
— Делай, — она махнула рукой. — Это быстро, я надеюсь?
— Приложим все усилия, — осторожно ответил Рейнц.
Когда Амброза "подключили" по новой схеме, он очень долго сидел с закрытыми глазами, подрагивая лицом. Потом ощупал голову, дернулся всем телом, в ужасе обвел взглядом комнату.
— Зачем ты со мной это делаешь?
— Глупый вопрос, Амброз.
— Я не...
— Опять заведешь волынку про то, чтобы убить тебя, ты так не можешь?
— Это омерзительно.
— Это удобно, — она усмехнулась. Рейнц засиял. — Теперь ты можешь ходить по замку. По-моему, тебе радоваться надо. Пойдем, проверим, дойдешь ли ты до лаборатории без потери связи?
Он закрыл лицо руками и уткнулся в колени.
— Отключи меня. Пожалуйста... Я сделаю, что ты хочешь, но потом... Я не могу...
— Ладно, отключи его, — процедила она. — Ничего, привыкнет.
Конечно, он привык, хоть и не сразу. Еще несколько сеансов прошли впустую, только зря зверей гоняли: Амброз молча лежал ничком, она сердилась, Азкаделлия уговаривала подождать еще немного.
Его главное в лабораторию втащить, он втянется в работу. Вот увидишь, он этой сеялкой бредил.
Да мне в общем-то все равно, детка, но время идет, а он ничего не делает.
Ты говорила, времени еще полно.
Да... Но раздражает ведь? Пару тычков шокером только на пользу бы пошли.
Не надо.
Она решительно ухватила советника за жесткий воротник — в рабочую робу переодели еще чучело.
— Пошли. Хватит ныть, ничего страшного с тобой не сделали. В смысле, хуже не стало. Идем!
В лаборатории он действительно проснулся. Осмотрел формы, проверил смесь для охлаждения, властно махнул "Начинаем", послонялся немного вокруг рабочих, потом забрался на помост и наблюдал уже сверху.
Она стояла рядом, смотрела. Было непонятно, но завораживающе: металлические стержни тускло блестели серебром, потом раскалялись, желтели, краснели, он же расплавится сейчас, нет? — Нет, цвет менялся дальше, фиолетовый, синий, потом уже совсем невероятной красоты изумрудный, тогда человек в защитном костюме выхватывал клещами сияющий сердечник, опускал его в маслянистую жидкость, и цвета сменялись обратно, синий, лиловый, опять выхватывал, стряхивал масляные капли и опускал в другую бадью, потом в третью...
— Ну что, заметил что-нибудь? Они делают по инструкции?
Амброз не отвечал.
— Советник, я теряю терпение.
Она тронула его за плечо. Он обернулся — рот открыт, глаза блестят — и в полном восторге взмахнул руками, будто собираясь обнять всю лабораторию разом.
— Краси-и-иво! — и добавил самым нежным тоном, тыкая в горку заготовок. — Блестяшка... Можно?
Ты нарочно это делаешь, что ли?! Целый день работы, опять чертова куча металла псу под хвост!
Она врезала по дурацкой счастливой физиономии.
Он отшатнулся, заслоняясь от новых ударов и торопливо забормотал:
— Не надо бить, Азкаделлии скажу. Нельзя блестяшку.
— Что? Что кому ты скажешь, чучело?
— Нельзя бить, — тихо, но твердо проговорил он. — Азкаделлии скажу.
Ты смотри, научился. Видимо, на охрану и обслугу это отлично действует.
Она фыркнула.
— А я кто по-твоему?
Он обиженно потрогал разбитую губу, прошептал что-то неслышное. За спиной загрохотало, на помост ввалился взмокший Рейнц.
— Простите, чародейка! Видящий грохнулся в обморок, перегрелся, что ли. Я послал за другим, сейчас все поправим.
— Рейнц... — выдохнула она. — Ну у тебя мозги пока что на месте. Почему второго зверя не держат на подхвате? Почему его вовремя не сменили? Что, так тяжело организовать бесперебойную работу связи? Что, советнику еще и этим заняться?
— Простите, чародейка, мы все исправим... Все сделаем... Уже должно быть готово...
— Поздно. Но я надеюсь, что хотя бы в следующий раз...
Помост снова загрохотал под шагами — Амброз побежал вниз.
Амброз?
— Стой! — на всякий случай крикнула она.
Он остановился, поднял голову.
Амброз.
— Что там?
— Эти болваны встряхивают деталь, — крикнул он. — После первого охлаждения. Как можно трясти моританий? Это же... магический проводник! А они трясут его, как... как подкову в сельской кузне! Подай рукавицы! Давай сюда клещи, бестолковая башка. Поднимайте температуру. Не трясти! Не дышать вообще, когда к нему прикасаешься! Эй там, на мехах, не спать! Поехали... Осторожно...
Ну вот, я же говорила.
Да, детка. Ты снова права.
***
Я волнуюсь. Что-то будет. Руки дрожат. Пролил суп, Черный ругался. Не помню, почему я волнуюсь. Но надо волноваться.
***
— Что случилось, Амброз? Рейнц говорит, ты не отдаешь чертеж и требуешь позвать меня. Странная выходка, и кстати, только мое прямое распоряжение удержало Рейнца от того, чтобы просто выключить тебя. Учти на будущее. Итак?
Она требовательно протянула руку и, честно говоря, удивилась, когда Амброз безропотно вложил в нее чертеж. Потом отвернулся, глядя в угол кабинета — с тех пор, как отпала необходимость сидеть в тесном мозговом центре, он работал в своем прежнем кабинете под присмотром Рейнца или кого-нибудь из долгополых поумнее.
— Это все.
— Что значит — все? — она пробежала взглядом очередное нагромождение малопонятных линий и сунула лист Вай-Сору.
— Это последний чертеж, дальше только расчеты и коррекция во время строительства и испытаний. Можешь уточнить у инженеров.
— Да? Замечательно! Отличные новости, советник. Благодарю от всего сердца. Может, в честь этого...
— Ты обещала, — перебил он и перехватил ее взгляд.
Она не отказала себе в удовольствии выдержать паузу.
— Я помню. Я обещала отвести тебя к мамочке. Идем прямо сейчас? Подать тебе мундир или хотя бы свежую рубашку?
Похоже, он ожидал чего угодно, обмана, отказа, отсрочек, и теперь смотрел так ошалело, что Азкаделлия заволновалась, не отвалилась ли опять связь.
— Вай-Сор, проводи советника переодеться. Я буду у себя.
У себя Азкаделлия торопливо огляделась. Вроде бы все в порядке... Почти. Она смахнула со столика вездесущие крошки от печенья, сунула под диванный валик глупую книжку, которой зачитывалась Столица, и с неудовольствием заметила, что вся кушетка в Ксориной шерсти.
Детка, не делай глупостей.
А отправить его переодеваться было не глупо? — огрызнулась Азкаделлия. — Можно подумать, его поведут куда-нибудь на встречу с ней.
Вот именно! Можно подумать, вот пусть и подумает. Ладно, перестань метаться, все достаточно идеально. Идем лучше на балкон и подышим свежим воздухом. Тепло сегодня...
А вот это был хороший совет. Она стояла на балконе и любовалась прозрачной зеленью на деревьях, пока Вай-Сор не подошел с поклоном сообщить, что они уже здесь. И тут же исчез, молча и замечательно своевременно.
Амброз замер у порога, и не нужна была помощь зверей, чтобы прочесть его мысли сейчас. Он понятия не имел, где королева, он не знал даже, жива ли она, он должен был получить ответ на свои вопросы через несколько минут и явно не понимал, хочет ли этого ответа. Судя по отчаянному взгляду, воображение уже рисовало ему грязную тюремную камеру и могильную плиту попеременно. А то и что-нибудь похуже... Пытки? Изможденная пленница в цепях? Несчастная узница в стаз-костюме?
Она не стала тянуть время дольше, подошла к подставке и повернула крышку. По морской ряби запрыгали солнечные чешуйки. Маленькая фигурка в голубом платье, кажется, прикрыла глаза рукой.
— Доброе утро, мамочка, — проговорила она. — Ты можешь подойти поближе, Амброз.
Он подошел, не отводя глаз от крошечного мирка в круглой чаше. Опустился на колени, погладил невидимую полусферу дрожащими пальцами и только сейчас, кажется, выдохнул.
Ну видишь, не так плохо, как ты успел придумать, хотела сказать Азкаделлия и не успела. Он повернул к ней залитое слезами лицо, схватил за руки и осыпал их поцелуями.
— Азкаделлия... она в эрмитаже... Хвала небесам!
Она неохотно отняла руки.
— Да, я отправила ее на отдых. Твой подарок, если не ошибаюсь? Очень удобная вещица, кстати. А ты ожидал другого?
Он опустил глаза.
— Кажется, дорогой Амброз, ты считаешь меня чудовищем. Что ты там себе навоображал? Тюрьма, темница? Вонь, крысы, соломенная подстилка, отвратительный комбикорм?
— Прости меня.
— Нет, я не обижаюсь, я понимаю, после того, что сделали с тобой... Но поговорить с ней я не позволю.
— Да, конечно. Я не прошу. Можно еще немного здесь побыть?
— Подсматривать за королевой нехорошо.
Он залился краской и поднялся.
— Да, да, верно. Прости. Ты ведь не держишь ее закрытой все время?
— Я ее даже иногда навещаю, — усмехнулась она. — О тебе мы пока не говорили. Ты же знаешь, время там идет странно. Она вряд ли осознает, как давно вас привезли сюда. Все, хватит, отойди.
Он повиновался. Пошел было к двери, но остановился.
— Можно, я выйду на балкон?
Она помедлила, распахнула накидку и выпустила обезьян. Амброз отшатнулся.
— Выходи. Если надумаешь спрыгнуть, эти крошки поймают тебя, а я накажу.
— Что? Я не собираюсь прыгать, я хотел просто выйти... Хотя бы на балкон. Небо увидеть.
— А. Это можно.
Она махнула обезьянам спуститься под балюстраду, чтоб не загораживать обзор. Амброз долго разглядывал окрестности, жмурился на солнца — оба клонились к горизонту — и с наслаждением подставлял лицо ветру.
Азкаделлия украдкой потрогала руку там, где еще ощущался его поцелуй.
О, детка, не обольщайся. Это всего лишь вспышка облегчения после долгих месяцев неизвестности. Ведь он даже ни разу не рискнул спросить о ней. Вернее, мы ему такой возможности особо не давали. И согласись, у него были основания бояться. Все-таки тогда, с темницей, вышло нехорошо, мы явно не подумали. И еще согласись, условия у мамочки вполне королевские. Без пяти минут Финаква.
Я все еще надеюсь, что она расскажет мне про Изумруд по-хорошему.
Вот именно! И прямо сейчас наши шансы выросли. Ведь он любит ее?
Ее все любили.
Детка, я ведь не о том...
Азкаделлия задумалась. Если не принимать всерьез столичные слухи, если вспоминать только то, что она видела сама... Воспоминания всплывали, как по заказу, будто подсунутые заботливой рукой. Амброз обожал Столицу и столичную резиденцию, мама напротив, Столицу не любила, и Амброз безропотно перебирался вслед за королевской четой в Финакву, в Зимний... Нет, не безропотно, роптал и расхваливал столичную жизнь, технические новинки и новые развлечения, мотался в Столицу и время от времени все-таки уговаривал мамочку поехать посмотреть удивительный балет, потрясающую выставку или приобщиться к новой забаве — движущимся картинам. Но чаще — уступал и неделями торчал в тихой загородной резиденции, лишь бы рядом с королевой. Длинные вечера, долгие прогулки, игра в четыре руки или домашние концерты и разговоры, разговоры... О старых временах, о Другой стороне, о странной жизни манчкинов, да о чем угодно, не в этом дело... Интонации, жесты, маленькие тайные улыбки одним уголком рта... И магия. Пожалуй, в магии было все дело. Магия приводила его в полнейший восторг, а о сочетании магии и технологий он был готов говорить часами.
Между прочим, у нее, Азкаделлии, тоже была магия, только об этом, кажется, забыли...
Ну вот, детка, ты сама все понимаешь. На самом деле сегодня очень важный день, и дело не только в чертежах. Если я хоть что-то понимаю в людях, впредь нам потребуется гораздо меньше принуждения.
— Почему так пахнет? — вдруг спросил он.
— Цветет все, — пожала она плечами.
— Что цветет? Осенью?
— Сейчас весна. Кажется, ты немного потерялся, Амброз.
— Весна? — он нахмурился. — Какой сейчас год? Сколько я здесь?
— Три года. Ты не торопишься с работой, я не подгоняю. Время еще есть.
— До чего?
Она не ответила.
— Три года...
— Ты думал — меньше? Ты располнел, советник, смотри — мундир плохо сидит. Тебе надо больше двигаться.
— Ты разве не отключишь меня насовсем? Я ведь тебе больше не нужен.
— С чего это ты взял? Чертежи готовы, теперь надо воплощать их в жизнь. Сам видишь, мои специалисты без тебя не справляются. Так что немного отдыха — и вперед.
Она похлопала его по руке.
— Я дам тебе еще четверть часа, можешь тут постоять. А потом отключу, прости, зверям надо отдыхать время от времени.
***
Если не думать, а просто делать, то получается. Не мешать телу, оно справится.
***
Почти все лето пришлось провести в Столице, в опустевшей столичной резиденции. Вай-Сор, как всегда, сообщал новости: привезли трубы, отправили огромный заказ часовщикам на циферблаты, недалеко от башни заметили манчкинских разведчиков, строительство идет хорошо. Лонот торчал в Стране Нежеланных: передел сфер влияния после неожиданной смерти хозяина города затягивался. Но она справлялась и без него, нашла в Столице смышленого "жестянщика", Зеро, теперь всерьез подумывала о том, чтобы забрать его в лейб-гвардию.
Он согласился не раздумывая: наслушался, видать, соблазнительных слухов про службу у чародейки. На обратном пути ехал в авангарде, сияя довольной физиономией и новехонькой длиннополой формой.
Вернувшись, она показательно не торопилась: приняла доклады, посмотрела допросы, оценила ход строительства и только потом отправилась наконец в большой зал. Вай-Сор распахнул дверь и почтительно убрался с дороги.
Советник кружил по залу под неслышную музыку. На самом деле довольно слышную, он громко и вполне сносно мурлыкал "Столичную мазурку", ее же и танцевал, обводя и направляя невидимую партнершу. Заметив вошедших, он закончил фигуру, раскланялся с партнершей и подошел к двери.
— Привет, я Глюч. Мы знакомы?
Это что за новости?
— Что происходит, Вай-Сор? Он ... ведь выключен?
— Он всего лишь выучил новую фразу, чародейка. Конечно, выключен.
— Нет, это не просто новая фраза. Он заговорил со мной, осмысленно. Такого раньше не было. Иди скажи Рейнцу, что мне нужен советник. Итак, Глюч?
— Мы знакомы?
— Я Азкаделлия.
— Азкаделлия... Азкаделлия! — он отступил на пару шагов и поклонился. — Азкаделлия главная. Надо делать, что она говорит. К вашим услугам. Сейчас придет Лысый, принесет штуку и будем работать?
Не нравится мне это. Чучело не должно так много болтать, да еще и когда не спрашивают. С другой стороны, никогда еще чучело не жило так долго.
Появился Рейнц с приемником, Глюч послушно наклонил голову.
— Я сейчас все вспомню, — радостно сообщил он. — Я умный. Я советник королевы. Я... — он запнулся, по лицу прошла знакомая волна. — Я рад твоему возвращению, Азкаделлия. Как дела в Столице?
Она хмыкнула, развернула проекционный кристалл и забросила туда воспоминания о танце.
— Столица на месте. Скажи мне лучше, что это?
— Это я, — совершенно серьезно сообщил он. — Больше двигаюсь.
Она хмыкнула.
— Нет. Вот это — что?
— А. Это... Это тоже я. Жалкий остаток сознания. Он безобидный, Азкаделлия, даже полезный, господин Вай-Сор может подтвердить. Умеет одеваться, освоил пуговицы... — он быстро пробежал пальцами по застежкам и торопливо застегнул воротник рубашки. — Почти. Да ты ведь уже его видела, он вызвал твой гнев в лаборатории как-то раз.
— Он со мной заговорил.
— Я... он... я стараюсь оставить в памяти элементарные сведения и простые навыки, чтобы иметь возможность... делать самому самые простые вещи. Без этой штуки в голове. Если я запомню хотя бы господина Вай-Сора, Рейнца, буду помнить тебя и отличать по форме дворцовую стражу, то смогу без вреда и никому не мешая ходить... хотя бы по плацу и в галереях, там, где сейчас строительство не идет. Этот зал — та же тюремная камера, только больше. Вот я и стараюсь сохранить в остатках мозга правила... простые алгоритмы, которые смогу воспроизводить, даже когда меня отключают. Понемногу получается... Хотя и глючит немилосердно. Я не помню даже своего имени. Но это неважно. Ты позволишь мне ходить по галереям без приемника?
— Я посмотрю, — отозвалась она. — Этот твой... Глюч мне кажется подозрительно сообразительным.
— Напрасно. Глюч — это я без мозгов. У меня ушло три года, чтоб запомнить, что Лысого зовут Рейнц. И пусть тебя не обманывает танец, это память тела. Как дышать или есть. Я, наверное, даже плавать умею. В смысле, Глюч. Но проверять не рискнул бы.
Смотри, детка, он больше не хочет умереть.
Выпустим его? Первое время можно под охраной.
Ну давай попробуем.
Рейнц покашлял, напоминая о себе, и она с неудовольствием обернулась. Да уж, это не Вай-Сор, этот начисто лишен знания, когда нужно появляться, а когда исчезать.
— Свободен, Рейнц. Иди, присмотри за передатчиком, я дам знать, когда выключить.
Рейнц убрался. Амброз смотрел выжидающе. Она прошла по залу легким шагом.
— Столичная мазурка, правда ведь? Кульминация летнего бала. Мамочка говорила, столичные дамы страшно интриговали, чтобы оказаться в паре с тобой. Что только не шло в ход... Я помню совершенно душераздирающую историю о треснутых каблуках и сломанной щиколотке...
— Всего лишь вывих...
— И пока распорядитель разбирал спутанные фигуры, а счастливая соперница выглядывала тебя в толпе, ты унес травмированную прелестницу в ее собственное ландо и уехал вместе с ней. Скандал был...
— Очень маленький был скандал, все-таки не прежние времена. К тому же в ландо был ее муж, и... — он остановился, с силой провел рукой по лбу. — Азкаделлия, что вообще происходит?
— Что-то не так?
— Мы стоим здесь и обсуждаем придворные сплетни многолетней давности...
— И что? — она сделала еще несколько легких шагов и поворот.
— Вместо того, чтобы работать...
— О, можешь расслабиться, работать мы не будем. Я всего лишь хотела спросить, что это за новости с Глючем, а теперь просто продолжаем приятный разговор. Иногда я сама скучаю по прежней жизни, но... Нет-нет, не надо бледнеть, я не буду собирать собственный двор. У меня нет времени и средств на эту ерунду, во всяком случае пока. А потом... Потом все будет по-другому.
Но потанцевать-то можно?
Можно, детка, сколько угодно.
— Ну, тогда... — Амброз неуверенно огляделся, пожал плечами. — Прости за назойливость, но ты позволишь мне ходить по замку?
— Здесь прежде устраивали ярмарки, верно? — вместо ответа спросила она. — Прямо на плацу вокруг башни.
— Да, — отозвался он. — Тут устанавливали навесы, приезжали фермеры и бродячие артисты.
— А в большом зале были танцы.
Она все так же бродила вокруг, прислушиваясь к эху собственных шагов.
— Да. К вечеру собиралось немало желающих, к тому же для юных фермеров это был неплохой шанс познакомиться с кем-нибудь...
— Но для этого явно не тащили городской оркестр?
— О нет, конечно, нет, — судя по голосу, он улыбнулся. — Мистик поставил тут музыкальный автомат с набором танцевальных мелодий, обычно их вполне хватало для непритязательных фермерских плясок.
— Полагаю, он все еще работает? — она развернулась на каблуках и мило улыбнулась. — Потанцуем?
— Азкаделлия, — в его голосе все еще слышалась улыбка,— я не думаю...
— Ты же понимаешь, что это не просьба. Хотя... Если ты совсем не хочешь, я тебя просто выключу и...
— Не надо, — быстро проговорил он. — Давай потанцуем. Правда, боюсь, музыка здесь простовата. Что ты хочешь танцевать?
— Вольту.
Что? — изумилась Азкаделлия.
Тебе понравится, детка.
— Что? Да ее уже триста лет не танцуют.
— Но ты умеешь, я помню.
Ты помнишь, детка, ты сейчас вспомнишь.
— И под что же мы будем танцевать вольту? — он нервно рассмеялся, но под ее взглядом повернулся и зашагал в дальний угол. Там откинул крышку пыльного ящика и защелкал клавишами. — Видимо, под сельскую пляску "Пять шагов".
— По-моему, идеально, — проговорила она, сдвинула пятки и свела руки в красивый круг.
Доверься мне, детка, и получай удовольствие.
Шаг, шаг, поворот, шаг, шаг, поворот... Когда он подхватил ее за талию и поднял в воздух в высоком прыжке, Азкаделлия вспомнила.
Конечно, очередной ленивый длинный вечер в Финакве, малышка Ди давно спит, а ее, старшую, еще не прогоняют и даже позволяют участвовать по взрослом разговоре, тем более что речь об истории ОЗ, папа как всегда слушает байки о старых временах и ужасается, мама улыбается, и в какой-то момент Амброз подхватывает ее из кресла: просто повторяйте мои движения, ваше величество, это забавно! И они изображают смешные старинные па, стоя на расстоянии вытянутых рук, а потом сходятся, он обнимает ее за талию, и мама хохочет и взлетает вверх, и снова, и снова, и снова, а потом опять повороты и шаги, они расходятся и обмениваются поклонами... И так далее, ваше величество, в общем, сплошной восторг, сами понимаете. Мама, все еще смеясь, падает в кресло, папа наклоняется к ней, кладя руку на спинку, и бормочет — очень тихо, но Азкаделлия слышит — "Я его убью когда-нибудь...", мама гладит его по щеке: "Да ладно, сам же без него скучал".
Ну что, вспомнила? Мамочка еще хвалила твои танцевальные уроки и обещала, что на следующий осенний бал тебя непременно возьмут. Не взяли, помнишь? Драгоценная Диджи была больна, и мамочка не поехала, и ты тоже не поехала, и твою мазурку отскакала какая-то столичная дочь конезаводчика, которая небось даже не оценила своего счастья, советник и советник, можно подумать.
Прыжок, поворот, прыжок...
Не благодари, детка, я же обещала, все, что ты только захочешь.
***
Это оборонная башня неподалеку от Столицы, я помню. Столица... не помню, давно не был. Старая дорога. Еще дворец, прекрасный дворец у озера, с высокой башней... или круглой крышей? Не помню... Или их было два? С высокой башней у озера и с круглой крышей у озера. Там лес и хорошо...
***
Зимой башня стыла, несмотря на отопление. Слишком много камня и металла, окон и галерей. Да, это не Зимний дворец, украшенный драпировками, отделанный деревом, теплый, уютный. Неудивительно, что мамочка перебиралась туда еще до первого снега, причем из Финаквы, где каждая осень — золотая.
Нет, детка, если ты хочешь, давай поедем в Зимний... В прошлые годы было не до того, война, мятежи, а теперь затишье, можно и отдохнуть немного.
Нет, не стоит оно того. Это же нужно тащить с собой хотя бы половину обслуги, охрану, организовать поставку провизии, и зачем? Кататься на коньках по озеру в одиночку или в компании Лонота? Скучно. К тому же говорят, там стало куда холоднее в последние годы.
Она поплотнее завернулась в меховую мантию, парадную, коронационную. Честно говоря, просто единственную, мамочка не любила меха, жалела зверюшек.
Угу, жалела и любила всех маленьких, трогательных, несчастных, и своего ангела. Вот, Глюч ей наверняка понравится, кстати. Все еще не хочешь устроить встречу?
Может, и хочу. Потом как-нибудь. Кстати, где он?
С тех пор, как советнику разрешили свободно ходить по галереям, он избегал большого зала. Сначала послушно возвращался туда вечером, а через месяц образцового поведения выпросил разрешение перебраться в свой кабинет. Она позволила, велев Вай-Сору убрать оттуда все самое ценное. К тому времени он уже бродил по башне без охраны, и вправду безобидный и аккуратный, от длиннополых держался подальше, часами разглядывал прожилки на гранитных колоннах или перебирал свои нехитрые сокровища: пуговицы, шестеренки, еще какой-то блестящий мусор. Сейчас его нечасто подключали, лишь иногда проконтролировать монтаж, сбор сложных узлов планировался не раньше весны, честно говоря, можно было и не включать вовсе. Но, во-первых, скучно. А во-вторых, Азкаделлия боялась сломать тонкий и до сих пор не совсем понятный механизм связи. Чем больше времени Глюч проводил в автономном режиме, тем дольше потом Амброз сидел, закрыв глаза и сжав виски, беззвучно шептал и вздрагивал, путался в словах и не сразу отвечал на вопросы.
— Что не так? — допытывалась она. — Глюч на тебя плохо действует.
— Ты так говоришь, — он усмехнулся, — будто это отдельная личность. У меня нет раздвоения личности, Азкаделлия, на меня плохо действует сенсорная блокада. А когда мозг подключают к телу, на него обрушивается сразу все — запахи, звуки, холод, тепло, какая была еда, как было темно и пыльно за гобеленом, какой был дождь позавчера и как вода текла по стеклу... и мне все это нужно понять, пересобрать, забыть. Оценить, в конце концов. Проверить, не натворил ли я глупостей, не нарушал ли запретов, что там вообще происходит и сколько времени прошло.
С тех пор Азкаделлия старалась найти повод подключить его хотя бы раз в неделю: уточнить какую-нибудь несрочную ерунду или проверить предельную нагрузку на энергетическую станцию. А в перерывах упоенно экспериментировала, удивляясь сама себе, как чуть не упустила такую богатую возможность. Она кормила Глюча печеньем и сладостями, гладила по многострадальной голове, аккуратно обходя застежку, обшаривала карманы, проверяя, не затесалось ли среди блестяшек чего запретного. Потом, когда Рейнц включал передатчик и Амброз затихал, переваривая новые впечатления, она жадно вглядывалась в его лицо — помнит? Помнит, конечно, вздрагивает, идет пятнами, сам не замечая, вскидывает руку к голове и касается лба и затылка, где совсем недавно мягко проходились ее пальцы. Азкаделлия веселилась его смущению, ловила свое имя среди невнятного шепота, ждала — скажет что-нибудь? Он молчал, кусал губы и с преувеличенным вниманием утыкался в показатели нагрузки.
Итак, где он сейчас? Она заглянула в кабинет, в кабину подъемника, прошлась по галерее, даже вышла на балкон. Сюда без разрешения нельзя, но мало ли. Однако и на балконе было пусто. Послать Ксору поискать? Она подошла к перилам и тогда наконец увидела Глюча.
Он бродил по пустому пространству между двух огромных воздуховодов, выписывая странные фигуры. Шел, подняв левую руку, будто вел по невидимой стене, поворачивался, снова шел вперед, потом опять поворачивал.
Он бродит по лабиринту в Финакве, поняла вдруг Азкаделлия. Ищет то ли беседку, то ли выход, и не находит ни того, ни другого. Интересно, давно ли. Холодно там...
Стража вытянулась во фрунт при виде чародейки. Она догнала Глюча и зашагала рядом.
— Привет, я... Ой, Злюка! — обрадовался он, тут же хлопнул себя пальцами по губам. — Не называть Азкаделлию Злюкой...
— Злюка?
— Простите, чародейка... — он поклонился, оторвав ладонь от воображаемой стены, потом попытался нашарить ее снова, но бросил бесплодные попытки и обхватил себя руками.
— Ты заблудился в лабиринте, — насмешливо проговорила Азкаделлия.
— Нет, — возразил он и шмыгнул носом.
И замерз до того, что зуб на зуб не попадает. И даже на стражу не рявкнешь, они честно выполняли приказ: советника не трогать и не мешать, как бы он себя ни вел. Ну мало ли, надо ему кружить во дворе два часа.
— Пойдем? — хмыкнула Азкаделлия и направилась к подъемнику. Он помедлил секунду и бросился следом.
В покоях чародейки он сел у камина, протянул руки к огню и затих. Она вытянулась на кушетке, нашарила под пледом книгу — новое творение от прославленного автора шедевра-бестселлера! — развернула, лениво пробежала глазами пару абзацев.
— Так и будешь тут сидеть?
— Нельзя? — встрепенулся он.
— Можно.
— Здесь тепло... А там была беседка и качели.
— Угу, — она зевнула. — Больше нет. Я сожгла.
— Зачем? — поразился он.
Она рассмеялась в его обескураженное лицо.
— Потому что злюка.
И закрылась книгой.
Несколько минут она делала вид, что читает, и слушала потрескивание в камине. Потом опустила книгу.
Он сидел у камина, уперев подбородок в сложенные руки, печаль стерла с лица беспомощное растерянное выражение, молния совершенно терялась в аккуратно подстриженных кудрях.
— Амброз! — позвала она.
Он не сразу, очень медленно повернул голову.
— Амброз... Да, так зовут...Что?
— Я была очень сердита на маму, — проговорила она самым проникновенным голосом. — Поэтому уничтожила Финакву. И мне тоже жаль.
Браво, детка! У тебя получается все лучше. Главное, самой не заиграться.
О нет, я не заиграюсь. Я просто развлекаюсь. Надо же чем-то занять ближайшие годы...
На самом деле уже не так много осталось.
Автор: moi
Бета: спасибо большое totoshka-avk за уточнения и пинки и Тёмная сторона силы за вычитку!
Размер: 37 000 слов
Персонажи: в центре Амброз и Азкаделлия, во второй части появляется Диджи и вся компания
Категория: гет, но в основном джен
Жанр: драма
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: смерть второстепенных персонажей
Краткое содержание: В последний раз мы видели Амброза на операционном столе. В первый раз мы увидели Глюча в ловушке манчкинов. Что было с ним между этими событиями? И что будет после затмения?
Примечание: есть авторские вольности относительно поведения и состояния сумкоголовых, очень сказочная медицина
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОБЕГ
***
Прошу, не надо... Это не сработает!
***
Амброз оказался прав. Чертов поганец оказался прав, и это бесило едва ли не больше, чем неработающая машина.
— Ты говорил, что все получится, Рейнц. Что ты не просто собрал, а испытал эту машину, и она прекрасно работала. Мы убили кучу времени и сожгли двух зверей, и все, что у нас есть — кривой набросок башни с прикрученным к балкону транслятором. Это не прекрасная работа, Рейнц. Это провал.
Алхимик трясся крупной дрожью и не сводил выпученных глаз с блестящего жала электрошокера. Она досадливо поморщилась и бросила шокер. Вай-Сор, разумеется, поймал его на лету.
— Сколько у нас осталось зверей?
— Три, — отозвался Вай-Сор.
— Хорошо. Когда останется два... Хотя одного мы скорее всего сожжем сейчас. Значит, немедленно отправить отряд за новой порцией. Из тех, кто остался, тащите сюда самого дохлого, все равно толку не будет. Рейнц, покажи удачные испытания. Как вы испытывали машину?
Техники засуетились. Она вышла из тесной комнаты, поднялась на балкон. Вот сюда, вместо центральной каменной розетки, выведут решетку транслятора. Здесь идеальное место для направления потоков магии в зенит, те, кто строили оборонную башню, тоже были не дураки.
Какой транслятор, всхлипнула Азкаделлия, у нас ни одного чертежа, все, что мы знаем — нужен моританий.
Спокойно, детка, не реви. Мы справимся, мы самые сильные волшебницы в этом мире, кто сможет нам противостоять? Просто небольшая задержка в пути, а мы и не торопимся. Моританий добывают, инженеров свозят со всей страны... Неделей раньше, неделей позже, но строительство начнется. Все будет хорошо, детка, мы им всем покажем. Пойдем, посмотрим, как там дела у этого лысого хрена.
Дела у лысого хрена, как ни странно, шли на лад. Он перестал трястись и продемонстрировал вполне сносную работу схемы: мозг в банке, видящий и какой-то узник в драной тюремной робе в качестве передатчика. Конечно, ничего интересного узник рассказать не мог, но на вопросы отвечал быстро и внятно, а ведь зверь-связной едва на ногах стоял.
Она беззвучно выругалась. Почему этот мозг работал, а тот — нужный — нет? Слишком сложный? Подключить в схему кого-то поумнее пробовали, не помогало, даже мешало, кажется. У зверей плавились мозги, передатчик выкрикивал какие-то случайные слова и термины, зеркало показывало цветные пятна. Один раз всплыла эта проклятая почеркушка с транслятором, которую чертежом нельзя было назвать даже с большой натяжкой. И еще один единственный раз передатчик перестал корчиться и сквозь стиснутые зубы прошипел:
— Я... же... говорил...
Негусто.
Она постучала ногтями по стеклу, за которым плавал опутанный проводами мозг.
— Это чьи мозги, кстати?
— Его, — пробормотал Рейнц.
— Чьи? — пришлось обернуться.
— Его, — Рейнц ткнул в передатчика.
Он издевается? — воскликнула Азкаделлия.
— Ты издеваешься? — тихо-тихо спросила она. — Рейнц? Ты подключаешь мозги обратно к хозяину, и все прекрасно работает? А если подключить к кому-то другому, то не работает? И мы уже третий день ломаем голову почему?
Генератор мерно гудел в звенящей тишине.
Эй, у нас нет другого алхимика такого уровня.
Я помню, детка. Сейчас глубоко подышим и успокоимся.
— Где советник?
Вот теперь в глазах Рейнца отразился истинный ужас. Он понятия не имел. На тебя одна надежда, Вай-Сор, у тебя ничего никогда не пропадает.
— Где советник, Вай-Сор?
— В темнице, чародейка. Принести?
***
больно... пить... помогите...
***
— Вам не стоило туда ходить, чародейка, — Вай-Сор укоризненно покачал головой и придержал чашку, чтоб она не расплескала остатки воды.
Вообще-то не стоило его бросать после операции в грязную клетку. Можно было догадаться, что советник — или то, что от него осталось — еще пригодится. Это было глупо, и оправдаться можно только одним: они слишком увлеклись мозгом. Подключить, наладить жизнеобеспечение, экспериментировать со связью, добывать драгоценные чертежи — на фоне этой нервотрепки она совсем забыла о теле. Глупо. Как хорошо, что он еще жив.
А ходить туда, может, и вправду не стоило, но ей показалось, это неплохая идея. Чтобы Азкаделлия увидела наконец своего недосягаемо совершенного Амброза растерзанным, грязным, униженным — и избавилась от этого наваждения. Она и в операционную-то сунулась с той же целью, но не получилось: Азкаделлию просто замутило от вида крови, пришлось уйти.
Кажется, сейчас тоже ничего не получилось. Он лежал на полу камеры, неловко и неудобно, видимо, как бросили, так и упал, волосы слиплись, лицо заострилось, рубашка в кровавых пятнах...
Ну-ну, детка, не плачь. Он заслужил. С его стороны было глупо, дерзко и совершенно бессмысленно сопротивляться до последнего. По всему он должен был перейти на сторону новой королевы и служить, как все остальные. Он не воспринимал тебя всерьез, ты вспомни! Ведь за ними уже никого и ничего не было, впору валяться в ногах и просить о милосердии, а он? Проявите уважение, надо же! Ну-ну, деточка...
Он умрет, прорыдала Азкаделлия.
Ерунда, не умрет.
— Советника отнесли в лазарет?
— Да, чародейка. Послать за лекарем в Столицу?
— За лекарствами, этого вполне хватит.
Не умрет, детка, это всего лишь истощение, жажда и рана воспалилась. Отмоем, подлатаем, подключим к Рейнцевой машине, и он построит нам сеялку буквально собственными руками. Вот тогда и посмотрим, за кем будет последнее слово. Ну вот, молодец. Хочешь, Ксору вытащим и погладим? Она такая забавная...
Ксора весело застрекотала, радуясь неожиданной прогулке, подставила башку под ласковые почесывания и довольно заурчала.
— Пусть скажут, когда жар спадет. Подключим его к мозгам хотя бы ненадолго, чтоб понять, надо ли с ним возиться. Рейнц так разочаровал меня... Не хочется снова терять время.
Вай-Сор помедлил, качнулся на носках.
— Передать Рейнцу, что он разочаровал вас?
— Не надо пока. Мы же еще не знаем, вдруг получится.
***
больно...
***
Азкаделлия отводила глаза, но взгляд все время возвращался в тот угол, где между двух стражей стоял Амброз. Вернее, висел на руках конвоиров, бессмысленно глядя перед собой. Он был еще очень слаб, лицо серое, бритая голова забинтована, его явно лихорадило и ему еще надо было отлеживаться, но ведь нужно проверить, сработает ли машина Рейнца теперь.
Дело не только в болезни, детка. Там просто мало что из сознания осталось.
— Стул принесите, — распорядилась она вслух, давя раздражение. — Это же чучело, он еще не умеет стоять.
Откуда им знать, они живых чучел уже пятьсот лет не видели, ими небось теперь только детей пугают.
Я читала про чучел в "Легендах ОЗ", вспомнила Азкаделлия. Кара для страшных преступников, разбойников, убийц. Безмозглое и беззащитное тело, отданное на милость его жертв или их родственников...
Не сомневайся, детка, он тоже читал. Он оценит. Если у нас получится до него достучаться.
Рейнц бледнел, потел и кусал губу. Он притащил самого лучшего, самого сильного и свежего из новых зверей, он подтянул все соединения и даже протер стекло колбы. Наконец стул подали, лишнюю стражу выгнали, Рейнц пнул зверя выключенным шокером, подавая знак начинать.
Амброз застонал и поднял руку к голове. Коснулся повязки и замер.
Она поймала его взгляд и улыбнулась, тщательно и отрепетированно.
— Приветствую, господин советник. А вы говорили — не сработает. Как видите, ошиблись.
— Азка...деллия...
— Можно чародейка.
— Где...королева...
— Вы же не рассчитываете на ответ, правда? Я ведь вернула вам мозги. Хотя я могу ответить... потом. Попозже. Сейчас мне нужно немного сотрудничества. Просто чтобы убедиться, что на вас стоит тратить время. Я не прошу чертежей сеялки, это долго, да и моторика еще страдает, вы просто не сможете чертить. Но что-нибудь... мелкое и полезное, а? Хотя бы отработать лечение и перевязку.
Он молчал, сжав губы.
Посмотри, детка, он такой смешной. Кажется, он все еще готов к пыткам. Кажется, он все еще не понимает, куда мы его загнали.
— Говори, что там у него, — она небрежно ткнула зверя.
— Сады Папай скоро станут очень опасным местом, — загудел тот. — Засуха уничтожает деревья, садоводы голодают. Они снова начнут ловить еду. Как росянка. Так было после Черной засухи, нужно попытаться наладить им поставки провизии, чтобы предупредить охоту на людей...
— Достаточно, — она хлопнула в ладоши, Рейнц с готовностью пнул зверя. — Нужно приказать Лоноту отвести людей от границы с садами. Местные пусть сами разбираются.
Она мягко шагнула к Амброзу, подняла его за подбородок, улыбнулась еще раз.
— Благодарю, советник. Чародейка вами довольна.
***
есть...
***
Еще один лист — схема соединения ротора с... да ладно, пусть инженеры разбираются. Она сунула его к остальным, в папку.
— Дальше?
— Это все, чародейка.
— Все? Один лист?
— Он очень медленно работает, а вы не велели подгонять.
— Где позавчерашний лист?
— Он работал над этим два дня.
Он тянет время. Чего он ждет? Ему же нечего ждать, у королевы не осталось ни союзников, ни соратников, жалкие очаги сопротивления сражаются не за королеву, а против налогов, трудовой повинности и мобилизации. Чего же он ждет?
Навестим его, вот и узнаем.
Хорошо, детка, как скажешь.
— Он ведь сейчас на связи? Возьми бумаги, пойдем, разберемся.
Когда она вошла в мозговой центр, Амброз сидел за столом, уронив голову на руки. На листе — две строки расчетов. Рейнц при виде госпожи вскочил и вопросительно помахал шокером.
— Что за цирк, Амброз? Ты два дня рисовал мне жалкий крошечный кусок схемы...
— Голова болит, — глухо отозвался он.
— Вернуть тебя в лазарет?
— Не... надо, — он выпрямился, быстро взглянул на нее и снова опустил голову, так что видна был лишь макушка и грубый шов: лекарь явно не утруждался аккуратностью. — Я... просто упал. Кажется... Координация плохая. Не надо в лазарет... в лазарете очень страшно, там случилось что-то очень плохое.
— Тебе там вырезали мозг.
— Но когда он, — Амброз махнул в сторону зверя, — убирает руку, я больше этого не помню. Просто паника. Не надо в лазарет.
— Ну так не заставляй меня. Напиши мне еще пару строк расчетов. А лучше десять. Или скажи что-нибудь полезное. Или хотя бы подумай о чем-нибудь полезном. Давай, что у него там? — это уже зверю.
— Голодный.
— Что?
— Он голодный.
— Это еще что за новости? Почему?
— Его тошнит от тюремной еды.
— Какие мы нежные. Ну знаешь, у нас тяжелое положение, казна пуста. Я не могу кормить преступников кулинарными изысками. Стандартный пищевой концентрат.
Пищевой концентрат разрабатывали как биотопливо для андроидов, набор белков, жиров, углеводов, кажется, даже безвкусный. Впрочем, проверять вкус она не собиралась, а те немногие андроиды, которых удалось захватить в Миллтауне, не жаловались.
Погоди, его действительно тошнит от тюремной еды, а он не говорит об этом, когда выходит на связь.
Решил заморить себя голодом? Детка, он по-прежнему не понимает, что мы с ним сделали.
— Убери лапы. Иди, отдохни.
Зверь отступил с довольным ворчанием. Она присела прямо на край стола, пошарила в поясной сумке и вытащила пригоршню Ксориных печенек.
— Эй, чучело. Кто заслужил угощенье? Бери.
Он очень заметно сглотнул и протянул руку за печеньем, но тут же отдернул, бросив панический взгляд на Рейнца.
— Можно, можно, — мягко проговорила она и сама взяла печенье. — Не бойся, смотри, я ем и ты тоже можешь есть. Вкусно.
Он торопливо набил рот лакомством, жмурясь от удовольствия. Она смахнула крошки с подола и повернулась к Вай-Сору.
— Так. Пусть пока и дальше сидит в камере, а то еще свалится в ров и свернет себе шею. Но кормить с офицерского стола. И пусть лекарь посмотрит, почему шов плохо заживает. Он нужен мне живым, Вай-Сор. Боюсь, еще очень долго.
***
Черный — хороший. Еда.
Лысый — плохой. Больно.
Я хороший. Я все знаю.
Злюка — плохая. Кричит.
Мохнатый — плохой. Заставляет.
***
— Чародейка, в темницах перестрелка. Попытка побега.
Остальное она слушала уже на бегу. Звери напали на стража, удивительно, они же трусливые, вырвались в коридор, схватка, перестрелка...
— Всех?
— Всех...
— Идиоты! Советник?
— В порядке.
Ей пришлось остановиться и опереться на стену. Только сейчас поняла, как испугалась. Вай-Сор наконец-то догнал ее и набросил шаль.
— Благодарю. Так, всех идиотов, которые стреляли, на допрос. Утром отправить охотников. Проклятье, проклятье, мы потеряем месяц, если не больше! Как они осмелились напасть?
Вай-Сор пожал плечами.
— Бракованный попался?
— Значит, надо пугать сильнее! Свежепойманных не отправлять в камеру, а сначала запугивать!
— Я позабочусь, чародейка.
— Ладно, я сама разберусь. Ты и так делаешь больше, чем все это длиннополое стадо. Где советник?
Она не сразу его заметила в полумраке. Вай-Сор поднял повыше фонарь и показал в дальний угол.
— Вон, видите, в одеяло завернулся. Испугался выстрелов и криков.
Она похлопала по решетке. Темный комок шевельнулся, пытаясь еще дальше уползти в угол.
— Открывай, — вздохнула она. — Эй, чучело, не бойся, они уже ушли. Все уже хорошо.
Она осторожно потянула одеяло на себя.
— Не бойся, не бойся, все хорошо. Слышишь? Уже все тихо.
Он позволил отнять одеяло, а при виде Вай-Сора, казалось, окончательно успокоился и забрался на лежанку. Азкаделлия села рядом, он осторожно приткнулся сбоку. Она запустила пальцы в короткие волосы, гладя и почесывая его, как Ксору.
— Пожалуй, надо забрать его отсюда. Если еще кто-то из заключенных попытается бежать... а эти косорукие опять устроят тир... Нельзя рисковать. Он наш единственный передатчик, а сеялки еще и в проекте нет. Но куда его деть? В казармы нельзя, на кухню нельзя...
Может, взять в покои?
Детка, я была бы совершенно не против, но там прямой выход на балкон. И нам некому доверить круглосуточное дежурство.
— Большой зал, — предложил Вай-Сор. — Он все равно пустует, чародейка.
— Ну да, сейчас не до приемов. Ты прав, отличное предложение. Падать там некуда, покалечиться нечем. Пусть бродит. Займись этим с утра. Думаю, до утра уже ничего не случится. Да, чучело? До утра потерпишь?
Он улыбнулся в ответ.
***
Меня долго нет. Скучно. Я забываю. Хочу, чтоб я пришел. Пусть Мохнатый. Пусть Злюка. Пусть даже Лысый. Но чтобы я.
***
— Скучал по мне, Амброз?
Он радостно улыбался... Не он. Чучело. Радостно улыбался, мычал и размахивал руками всю дорогу в мозговой центр, и теперь вертелся на стуле и улыбался все так же бессмысленно. Зверь едва удерживал контакт, благо, волосы уже отросли достаточно, чтоб в них можно было вцепиться.
— Сядь спокойно! — рявкнула она.
Все сломалось? Его не подключали слишком долго и все сломалось?
Не паникуй, детка. Погоди. Смотри, кажется, просыпается.
Он перестал вертеться. Потом улыбаться. Лицо... Оно словно проступало. Сдвинул брови, зашевелил губами, будто спрашивал что-то, но совершенно беззвучно. Потом поднял голову.
— Я скучал?
— Мы не виделись больше месяца.
— Там нет времени.
Она как-то не задумывалась об этом. Как ему там, в колбе?
Опять поджал губы. Нет у нее настроения сегодня слушать гнусавый рык зверя.
— Заставь говорить.
— Я просто выключаюсь. Я есть, когда меня пробуждает Видящий, а потом просто снова есть, но это уже другой день. Странно на самом деле. Я думал, в мозгу больше сознания. А оно по сути все здесь...
Он поднял руку к голове, удивленно зарылся пальцами в волосы.
— Ах да. Месяц. Месяц? Казалось, больше... Так долго... будто целый год.
— Ты путаешься в показаниях, — она нервно рассмеялась. — Ты только что говорил, что времени нет.
— Путаюсь, — согласился он. — Там нет времени, а здесь есть. Я ничего не понимаю, но запоминаю, а сейчас все всплывает, и так много всего, — он склонил голову набок, словно прислушивался сам к себе, а лицо становилось все осмысленнее и мрачнее. — Большой зал... Правда? Почему?
— Тебе надо где-то жить. А в твоем кабинете слишком много ценных вещей. И хрупких. Кстати, тебе там удобно?
Он пожал плечами. Молчал.
— Заставь говорить!
— Убей меня, пожалуйста, я не могу, я не хочу так, я не хочу тебе помогать...
— Понятно. Ничего нового. Амброз, мой драгоценный советник, ты хочешь умереть, а кто же будет работать? Кто мне построит мою сеялку?
— Зачем она тебе?
— Построишь — узнаешь. Заставь работать!
Его лицо исказила гримаса ужаса и отвращения, но руки послушно взяли карандаш и линейку. Точными, хоть и чуть замедленными движениями он расчертил лист, провел линию, еще одну, еще десяток, из сплетения линий начала выстраиваться многогранная форма. Лицо теперь застыло, но руки продолжали двигаться, соединяя точки, проставляя числа, размечая что-то... Нет нужды вникать, вот что самое веселое. Ни ей, ни зверю. Просто ставить задание — и мозг, отделенный от воли и сознания, без сопротивления отдает то, о чем просят. Главное, чтобы он не забыл собственное изобретение, но на этот счет она была спокойна: уж Амброз постарался запомнить все в деталях, прежде чем уничтожить чертежи. Она еще пару минут понаблюдала за его работой, потом наклонилась почти к самому его уху.
— Ты ведь уже все понимаешь и сам, правда? Ты или работаешь на меня.... или работаешь на меня. Нет другого варианта. Я властна над твоим телом, над твоим сознанием и над твоей волей, и могу соединять их, как хочу. Я даже не стану тебе советовать поберечь силы и не сопротивляться. Потому что ты не можешь сопротивляться. Я даже награжу тебя за труды, потому что ты уже мне помогаешь. Закончишь чертежи — я покажу тебе, где королева.
***
Мне плохо... Мне грустно... Я не помню, почему. Очень плохо.
***
Она развернула послание от Вай-Сора и усмехнулась. Достаточно сказать один раз, и вот пожалуйста, письма больше не начинаются полустраничным перечислением титулов.
К черту мамочкины титулы!
Конечно, детка.
Итак, письмо. Когда стало ясно, что проблемы в Стране Нежеланных с наскока решить не получится и она застряла здесь на несколько недель, Вай-Сор начал слать ежедневные отчеты. Обезьяны летали по очереди: гонять Ксору каждый день было жалко. Да и отчеты, говоря по правде, похожи один на другой. Укрепили еще один пролет галереи. Накрыли еще одну лабораторию, где пытались гнать химеру. Готовится к отливке первая партия моританиевых сердечников. Советник снова пишет расчеты в час по чайной ложке и спрашивает, когда вы вернетесь. И вот сегодняшний.
"Не гневайтесь, чародейка! Вся партия сердечников бракованная, работы пока приостановил. Рейнц пытается разобраться, почему. Сверяет расчеты и описание процесса. Советнику не сообщали. Чучело начало разговаривать".
Как — разговаривать? Что там происходит?
Обычное дело, детка. Он просто повторяет слова и простые фразы. Научился ходить и стоять, теперь вот разговаривать. Я такое уже видела. Это забавно. А вот с сердечниками — ничего забавного. Нужно возвращаться, как можно скорее.
— Лонот! Скажи этому уроду, мы согласны на его условия. Оставь человека, пусть ищет крысу среди его команды. Подкупить, переманить... не мне тебя учить. И сразу после этого отправляемся в путь. Я хочу, чтобы к завтрашнему вечеру мы были в башне.
Они вернулись даже раньше. Рейнц разводил руками над сердечником — внутренние трещины, никакой магической проводимости. Расчеты проверил, все должно работать. Что делать?
— Готовить вторую партию, — процедила она. — Все проконтролировать лично. Возможно, просто первая неудача. Температуру на каждом этапе проверять два раза. Советнику пока не сообщать. Если это его проделки — пусть не радуется раньше времени. А если ваш косяк — тем более ему знать не стоит.
И отдохнуть после бешеной скачки. По дороге в покои она не удержалась — заглянула в большой зал.
Он сидел в углу, на своей импровизированной постели, завороженно разглядывая какую-то мелкую блестящую штучку. Услышав шаги, поспешно спрятал ее в кулаке и заискивающе улыбнулся.
— Не надо бить.
— Не буду.
Она присела рядом.
— Дай посмотреть, что там у тебя.
— Не надо отбирать.
— Я просто посмотрю.
Он разжал кулак.
— Пуговка.
Серебряная пуговица с гербом Оз. Наверное, оторвал с ливреи Вай-Сора. Или просто нашел на полу, мало тут пуговиц отлетало, что ли.
— Пуговка, — повторил он.
Вот видишь, детка. Ничего неожиданного.
***
Не трогать...
Я Азкаделлии скажу.
Злюка хорошая.
Злюка плохая...
Злюка...
Ох, как же меня глючит-то...
***
Амброз покрутил в руках сердечник.
— Выглядит, как надо. А что, не работает?
— Внутренние трещины. Твой саботаж?
— Нет.
Она внимательно посмотрела на зверя.
— Пусть молчит. Говори сам.
— Нет, — прогудел зверь. — Чертеж хороший.
— Ладно.
Она прошлась по мозговому центру. Амброз снова взялся за сердечник, проверяя гладкость поверхности, глядя под разными углами, чуть ли не обнюхивая его.
— И почему он трескается?
— Откуда я знаю? — возмутился он. — Да десяток причин может быть. Я же не видел, как их делали. Температура металла, время закалки, температура масла... Все влияет. А может, погрешность в расчетах. Это теория, я не успел ее проверить, я никогда не делал моританиевые детали такого размера. Нужно понаблюдать за отливкой...
— И как ты собираешься это делать?
Он осекся и после паузы мстительно выплюнул:
— Никак. Мозг в мастерскую вы не перетащите. Или ты планируешь выстроить вереницу Видящих вдоль всей башни?
Она рассмеялась.
— Нет, столько зверей у меня нет. Но мне нравится, как ты фонтанируешь идеями. Ты ужасающе плохой руководитель, Амброз, но прекрасный изобретатель. Давай, думай, как отвести тебя в лабораторию.
— Не знаю.
— Пока не знаешь, но придумаешь. Я в тебя верю.
На обратном пути она напомнила Рейнцу:
— Ты тоже не расслабляйся. Как сделать, чтобы он мог увидеть отливку сердечников?
— Я пытаюсь придумать, чародейка.
Он действительно придумал: через пару дней предложил записать процесс отливки на трехмерную повторялку. Азкаделлия это предложение забраковала:
— Время! Сколько туда влезает? Четверть часа? Нужно либо записывать это кусками на целую кучу повторялок, либо увеличивать память стандартной. Это возможно?
Рейнц опасливо молчал.
— Вот и я не знаю. Думай дальше. У советника есть что-нибудь?
— Пока нет.
Он придумает. Он просто не выдержит и придумает.
Верю, детка. Ты знаешь его лучше всех.
***
Я опять все забыл. Пока здесь — помню, потом — не помню. Но сейчас я все помню. Не лезть без спросу. Улыбаться. Не трогать длиннополых. Делать, что говорит Черный. И Лысый. Я все помню. Я постараюсь не забыть.
***
— Это омерзительно, — проговорила Азкаделлия.
Да ладно, детка, по-моему, забавно.
— Это удобно! — Рейнц был так горд собой, что сначала обиделся, а только потом испугался. — Посмотрите, чародейка. Вот передатчик, который держит Видящий. А вот приемник. Кладем в голову и застегиваем молнию. Все, он на месте, никуда не вывалится и не потеряется. До мастерской добивает, я проверил.
— Насколько я помню, идея состояла в том, что просто закрепить передатчик у головы. Обруч... ошейник, в конце концов.
— Тогда передатчик нужно защищать корпусом, хуже сигнал... А так контакт с мозгом лучше. И не мешает, он сможет все делать, будто нет никакого оборудования. Опять же, исключены случайные повреждения...
— Делай, — она махнула рукой. — Это быстро, я надеюсь?
— Приложим все усилия, — осторожно ответил Рейнц.
Когда Амброза "подключили" по новой схеме, он очень долго сидел с закрытыми глазами, подрагивая лицом. Потом ощупал голову, дернулся всем телом, в ужасе обвел взглядом комнату.
— Зачем ты со мной это делаешь?
— Глупый вопрос, Амброз.
— Я не...
— Опять заведешь волынку про то, чтобы убить тебя, ты так не можешь?
— Это омерзительно.
— Это удобно, — она усмехнулась. Рейнц засиял. — Теперь ты можешь ходить по замку. По-моему, тебе радоваться надо. Пойдем, проверим, дойдешь ли ты до лаборатории без потери связи?
Он закрыл лицо руками и уткнулся в колени.
— Отключи меня. Пожалуйста... Я сделаю, что ты хочешь, но потом... Я не могу...
— Ладно, отключи его, — процедила она. — Ничего, привыкнет.
Конечно, он привык, хоть и не сразу. Еще несколько сеансов прошли впустую, только зря зверей гоняли: Амброз молча лежал ничком, она сердилась, Азкаделлия уговаривала подождать еще немного.
Его главное в лабораторию втащить, он втянется в работу. Вот увидишь, он этой сеялкой бредил.
Да мне в общем-то все равно, детка, но время идет, а он ничего не делает.
Ты говорила, времени еще полно.
Да... Но раздражает ведь? Пару тычков шокером только на пользу бы пошли.
Не надо.
Она решительно ухватила советника за жесткий воротник — в рабочую робу переодели еще чучело.
— Пошли. Хватит ныть, ничего страшного с тобой не сделали. В смысле, хуже не стало. Идем!
В лаборатории он действительно проснулся. Осмотрел формы, проверил смесь для охлаждения, властно махнул "Начинаем", послонялся немного вокруг рабочих, потом забрался на помост и наблюдал уже сверху.
Она стояла рядом, смотрела. Было непонятно, но завораживающе: металлические стержни тускло блестели серебром, потом раскалялись, желтели, краснели, он же расплавится сейчас, нет? — Нет, цвет менялся дальше, фиолетовый, синий, потом уже совсем невероятной красоты изумрудный, тогда человек в защитном костюме выхватывал клещами сияющий сердечник, опускал его в маслянистую жидкость, и цвета сменялись обратно, синий, лиловый, опять выхватывал, стряхивал масляные капли и опускал в другую бадью, потом в третью...
— Ну что, заметил что-нибудь? Они делают по инструкции?
Амброз не отвечал.
— Советник, я теряю терпение.
Она тронула его за плечо. Он обернулся — рот открыт, глаза блестят — и в полном восторге взмахнул руками, будто собираясь обнять всю лабораторию разом.
— Краси-и-иво! — и добавил самым нежным тоном, тыкая в горку заготовок. — Блестяшка... Можно?
Ты нарочно это делаешь, что ли?! Целый день работы, опять чертова куча металла псу под хвост!
Она врезала по дурацкой счастливой физиономии.
Он отшатнулся, заслоняясь от новых ударов и торопливо забормотал:
— Не надо бить, Азкаделлии скажу. Нельзя блестяшку.
— Что? Что кому ты скажешь, чучело?
— Нельзя бить, — тихо, но твердо проговорил он. — Азкаделлии скажу.
Ты смотри, научился. Видимо, на охрану и обслугу это отлично действует.
Она фыркнула.
— А я кто по-твоему?
Он обиженно потрогал разбитую губу, прошептал что-то неслышное. За спиной загрохотало, на помост ввалился взмокший Рейнц.
— Простите, чародейка! Видящий грохнулся в обморок, перегрелся, что ли. Я послал за другим, сейчас все поправим.
— Рейнц... — выдохнула она. — Ну у тебя мозги пока что на месте. Почему второго зверя не держат на подхвате? Почему его вовремя не сменили? Что, так тяжело организовать бесперебойную работу связи? Что, советнику еще и этим заняться?
— Простите, чародейка, мы все исправим... Все сделаем... Уже должно быть готово...
— Поздно. Но я надеюсь, что хотя бы в следующий раз...
Помост снова загрохотал под шагами — Амброз побежал вниз.
Амброз?
— Стой! — на всякий случай крикнула она.
Он остановился, поднял голову.
Амброз.
— Что там?
— Эти болваны встряхивают деталь, — крикнул он. — После первого охлаждения. Как можно трясти моританий? Это же... магический проводник! А они трясут его, как... как подкову в сельской кузне! Подай рукавицы! Давай сюда клещи, бестолковая башка. Поднимайте температуру. Не трясти! Не дышать вообще, когда к нему прикасаешься! Эй там, на мехах, не спать! Поехали... Осторожно...
Ну вот, я же говорила.
Да, детка. Ты снова права.
***
Я волнуюсь. Что-то будет. Руки дрожат. Пролил суп, Черный ругался. Не помню, почему я волнуюсь. Но надо волноваться.
***
— Что случилось, Амброз? Рейнц говорит, ты не отдаешь чертеж и требуешь позвать меня. Странная выходка, и кстати, только мое прямое распоряжение удержало Рейнца от того, чтобы просто выключить тебя. Учти на будущее. Итак?
Она требовательно протянула руку и, честно говоря, удивилась, когда Амброз безропотно вложил в нее чертеж. Потом отвернулся, глядя в угол кабинета — с тех пор, как отпала необходимость сидеть в тесном мозговом центре, он работал в своем прежнем кабинете под присмотром Рейнца или кого-нибудь из долгополых поумнее.
— Это все.
— Что значит — все? — она пробежала взглядом очередное нагромождение малопонятных линий и сунула лист Вай-Сору.
— Это последний чертеж, дальше только расчеты и коррекция во время строительства и испытаний. Можешь уточнить у инженеров.
— Да? Замечательно! Отличные новости, советник. Благодарю от всего сердца. Может, в честь этого...
— Ты обещала, — перебил он и перехватил ее взгляд.
Она не отказала себе в удовольствии выдержать паузу.
— Я помню. Я обещала отвести тебя к мамочке. Идем прямо сейчас? Подать тебе мундир или хотя бы свежую рубашку?
Похоже, он ожидал чего угодно, обмана, отказа, отсрочек, и теперь смотрел так ошалело, что Азкаделлия заволновалась, не отвалилась ли опять связь.
— Вай-Сор, проводи советника переодеться. Я буду у себя.
У себя Азкаделлия торопливо огляделась. Вроде бы все в порядке... Почти. Она смахнула со столика вездесущие крошки от печенья, сунула под диванный валик глупую книжку, которой зачитывалась Столица, и с неудовольствием заметила, что вся кушетка в Ксориной шерсти.
Детка, не делай глупостей.
А отправить его переодеваться было не глупо? — огрызнулась Азкаделлия. — Можно подумать, его поведут куда-нибудь на встречу с ней.
Вот именно! Можно подумать, вот пусть и подумает. Ладно, перестань метаться, все достаточно идеально. Идем лучше на балкон и подышим свежим воздухом. Тепло сегодня...
А вот это был хороший совет. Она стояла на балконе и любовалась прозрачной зеленью на деревьях, пока Вай-Сор не подошел с поклоном сообщить, что они уже здесь. И тут же исчез, молча и замечательно своевременно.
Амброз замер у порога, и не нужна была помощь зверей, чтобы прочесть его мысли сейчас. Он понятия не имел, где королева, он не знал даже, жива ли она, он должен был получить ответ на свои вопросы через несколько минут и явно не понимал, хочет ли этого ответа. Судя по отчаянному взгляду, воображение уже рисовало ему грязную тюремную камеру и могильную плиту попеременно. А то и что-нибудь похуже... Пытки? Изможденная пленница в цепях? Несчастная узница в стаз-костюме?
Она не стала тянуть время дольше, подошла к подставке и повернула крышку. По морской ряби запрыгали солнечные чешуйки. Маленькая фигурка в голубом платье, кажется, прикрыла глаза рукой.
— Доброе утро, мамочка, — проговорила она. — Ты можешь подойти поближе, Амброз.
Он подошел, не отводя глаз от крошечного мирка в круглой чаше. Опустился на колени, погладил невидимую полусферу дрожащими пальцами и только сейчас, кажется, выдохнул.
Ну видишь, не так плохо, как ты успел придумать, хотела сказать Азкаделлия и не успела. Он повернул к ней залитое слезами лицо, схватил за руки и осыпал их поцелуями.
— Азкаделлия... она в эрмитаже... Хвала небесам!
Она неохотно отняла руки.
— Да, я отправила ее на отдых. Твой подарок, если не ошибаюсь? Очень удобная вещица, кстати. А ты ожидал другого?
Он опустил глаза.
— Кажется, дорогой Амброз, ты считаешь меня чудовищем. Что ты там себе навоображал? Тюрьма, темница? Вонь, крысы, соломенная подстилка, отвратительный комбикорм?
— Прости меня.
— Нет, я не обижаюсь, я понимаю, после того, что сделали с тобой... Но поговорить с ней я не позволю.
— Да, конечно. Я не прошу. Можно еще немного здесь побыть?
— Подсматривать за королевой нехорошо.
Он залился краской и поднялся.
— Да, да, верно. Прости. Ты ведь не держишь ее закрытой все время?
— Я ее даже иногда навещаю, — усмехнулась она. — О тебе мы пока не говорили. Ты же знаешь, время там идет странно. Она вряд ли осознает, как давно вас привезли сюда. Все, хватит, отойди.
Он повиновался. Пошел было к двери, но остановился.
— Можно, я выйду на балкон?
Она помедлила, распахнула накидку и выпустила обезьян. Амброз отшатнулся.
— Выходи. Если надумаешь спрыгнуть, эти крошки поймают тебя, а я накажу.
— Что? Я не собираюсь прыгать, я хотел просто выйти... Хотя бы на балкон. Небо увидеть.
— А. Это можно.
Она махнула обезьянам спуститься под балюстраду, чтоб не загораживать обзор. Амброз долго разглядывал окрестности, жмурился на солнца — оба клонились к горизонту — и с наслаждением подставлял лицо ветру.
Азкаделлия украдкой потрогала руку там, где еще ощущался его поцелуй.
О, детка, не обольщайся. Это всего лишь вспышка облегчения после долгих месяцев неизвестности. Ведь он даже ни разу не рискнул спросить о ней. Вернее, мы ему такой возможности особо не давали. И согласись, у него были основания бояться. Все-таки тогда, с темницей, вышло нехорошо, мы явно не подумали. И еще согласись, условия у мамочки вполне королевские. Без пяти минут Финаква.
Я все еще надеюсь, что она расскажет мне про Изумруд по-хорошему.
Вот именно! И прямо сейчас наши шансы выросли. Ведь он любит ее?
Ее все любили.
Детка, я ведь не о том...
Азкаделлия задумалась. Если не принимать всерьез столичные слухи, если вспоминать только то, что она видела сама... Воспоминания всплывали, как по заказу, будто подсунутые заботливой рукой. Амброз обожал Столицу и столичную резиденцию, мама напротив, Столицу не любила, и Амброз безропотно перебирался вслед за королевской четой в Финакву, в Зимний... Нет, не безропотно, роптал и расхваливал столичную жизнь, технические новинки и новые развлечения, мотался в Столицу и время от времени все-таки уговаривал мамочку поехать посмотреть удивительный балет, потрясающую выставку или приобщиться к новой забаве — движущимся картинам. Но чаще — уступал и неделями торчал в тихой загородной резиденции, лишь бы рядом с королевой. Длинные вечера, долгие прогулки, игра в четыре руки или домашние концерты и разговоры, разговоры... О старых временах, о Другой стороне, о странной жизни манчкинов, да о чем угодно, не в этом дело... Интонации, жесты, маленькие тайные улыбки одним уголком рта... И магия. Пожалуй, в магии было все дело. Магия приводила его в полнейший восторг, а о сочетании магии и технологий он был готов говорить часами.
Между прочим, у нее, Азкаделлии, тоже была магия, только об этом, кажется, забыли...
Ну вот, детка, ты сама все понимаешь. На самом деле сегодня очень важный день, и дело не только в чертежах. Если я хоть что-то понимаю в людях, впредь нам потребуется гораздо меньше принуждения.
— Почему так пахнет? — вдруг спросил он.
— Цветет все, — пожала она плечами.
— Что цветет? Осенью?
— Сейчас весна. Кажется, ты немного потерялся, Амброз.
— Весна? — он нахмурился. — Какой сейчас год? Сколько я здесь?
— Три года. Ты не торопишься с работой, я не подгоняю. Время еще есть.
— До чего?
Она не ответила.
— Три года...
— Ты думал — меньше? Ты располнел, советник, смотри — мундир плохо сидит. Тебе надо больше двигаться.
— Ты разве не отключишь меня насовсем? Я ведь тебе больше не нужен.
— С чего это ты взял? Чертежи готовы, теперь надо воплощать их в жизнь. Сам видишь, мои специалисты без тебя не справляются. Так что немного отдыха — и вперед.
Она похлопала его по руке.
— Я дам тебе еще четверть часа, можешь тут постоять. А потом отключу, прости, зверям надо отдыхать время от времени.
***
Если не думать, а просто делать, то получается. Не мешать телу, оно справится.
***
Почти все лето пришлось провести в Столице, в опустевшей столичной резиденции. Вай-Сор, как всегда, сообщал новости: привезли трубы, отправили огромный заказ часовщикам на циферблаты, недалеко от башни заметили манчкинских разведчиков, строительство идет хорошо. Лонот торчал в Стране Нежеланных: передел сфер влияния после неожиданной смерти хозяина города затягивался. Но она справлялась и без него, нашла в Столице смышленого "жестянщика", Зеро, теперь всерьез подумывала о том, чтобы забрать его в лейб-гвардию.
Он согласился не раздумывая: наслушался, видать, соблазнительных слухов про службу у чародейки. На обратном пути ехал в авангарде, сияя довольной физиономией и новехонькой длиннополой формой.
Вернувшись, она показательно не торопилась: приняла доклады, посмотрела допросы, оценила ход строительства и только потом отправилась наконец в большой зал. Вай-Сор распахнул дверь и почтительно убрался с дороги.
Советник кружил по залу под неслышную музыку. На самом деле довольно слышную, он громко и вполне сносно мурлыкал "Столичную мазурку", ее же и танцевал, обводя и направляя невидимую партнершу. Заметив вошедших, он закончил фигуру, раскланялся с партнершей и подошел к двери.
— Привет, я Глюч. Мы знакомы?
Это что за новости?
— Что происходит, Вай-Сор? Он ... ведь выключен?
— Он всего лишь выучил новую фразу, чародейка. Конечно, выключен.
— Нет, это не просто новая фраза. Он заговорил со мной, осмысленно. Такого раньше не было. Иди скажи Рейнцу, что мне нужен советник. Итак, Глюч?
— Мы знакомы?
— Я Азкаделлия.
— Азкаделлия... Азкаделлия! — он отступил на пару шагов и поклонился. — Азкаделлия главная. Надо делать, что она говорит. К вашим услугам. Сейчас придет Лысый, принесет штуку и будем работать?
Не нравится мне это. Чучело не должно так много болтать, да еще и когда не спрашивают. С другой стороны, никогда еще чучело не жило так долго.
Появился Рейнц с приемником, Глюч послушно наклонил голову.
— Я сейчас все вспомню, — радостно сообщил он. — Я умный. Я советник королевы. Я... — он запнулся, по лицу прошла знакомая волна. — Я рад твоему возвращению, Азкаделлия. Как дела в Столице?
Она хмыкнула, развернула проекционный кристалл и забросила туда воспоминания о танце.
— Столица на месте. Скажи мне лучше, что это?
— Это я, — совершенно серьезно сообщил он. — Больше двигаюсь.
Она хмыкнула.
— Нет. Вот это — что?
— А. Это... Это тоже я. Жалкий остаток сознания. Он безобидный, Азкаделлия, даже полезный, господин Вай-Сор может подтвердить. Умеет одеваться, освоил пуговицы... — он быстро пробежал пальцами по застежкам и торопливо застегнул воротник рубашки. — Почти. Да ты ведь уже его видела, он вызвал твой гнев в лаборатории как-то раз.
— Он со мной заговорил.
— Я... он... я стараюсь оставить в памяти элементарные сведения и простые навыки, чтобы иметь возможность... делать самому самые простые вещи. Без этой штуки в голове. Если я запомню хотя бы господина Вай-Сора, Рейнца, буду помнить тебя и отличать по форме дворцовую стражу, то смогу без вреда и никому не мешая ходить... хотя бы по плацу и в галереях, там, где сейчас строительство не идет. Этот зал — та же тюремная камера, только больше. Вот я и стараюсь сохранить в остатках мозга правила... простые алгоритмы, которые смогу воспроизводить, даже когда меня отключают. Понемногу получается... Хотя и глючит немилосердно. Я не помню даже своего имени. Но это неважно. Ты позволишь мне ходить по галереям без приемника?
— Я посмотрю, — отозвалась она. — Этот твой... Глюч мне кажется подозрительно сообразительным.
— Напрасно. Глюч — это я без мозгов. У меня ушло три года, чтоб запомнить, что Лысого зовут Рейнц. И пусть тебя не обманывает танец, это память тела. Как дышать или есть. Я, наверное, даже плавать умею. В смысле, Глюч. Но проверять не рискнул бы.
Смотри, детка, он больше не хочет умереть.
Выпустим его? Первое время можно под охраной.
Ну давай попробуем.
Рейнц покашлял, напоминая о себе, и она с неудовольствием обернулась. Да уж, это не Вай-Сор, этот начисто лишен знания, когда нужно появляться, а когда исчезать.
— Свободен, Рейнц. Иди, присмотри за передатчиком, я дам знать, когда выключить.
Рейнц убрался. Амброз смотрел выжидающе. Она прошла по залу легким шагом.
— Столичная мазурка, правда ведь? Кульминация летнего бала. Мамочка говорила, столичные дамы страшно интриговали, чтобы оказаться в паре с тобой. Что только не шло в ход... Я помню совершенно душераздирающую историю о треснутых каблуках и сломанной щиколотке...
— Всего лишь вывих...
— И пока распорядитель разбирал спутанные фигуры, а счастливая соперница выглядывала тебя в толпе, ты унес травмированную прелестницу в ее собственное ландо и уехал вместе с ней. Скандал был...
— Очень маленький был скандал, все-таки не прежние времена. К тому же в ландо был ее муж, и... — он остановился, с силой провел рукой по лбу. — Азкаделлия, что вообще происходит?
— Что-то не так?
— Мы стоим здесь и обсуждаем придворные сплетни многолетней давности...
— И что? — она сделала еще несколько легких шагов и поворот.
— Вместо того, чтобы работать...
— О, можешь расслабиться, работать мы не будем. Я всего лишь хотела спросить, что это за новости с Глючем, а теперь просто продолжаем приятный разговор. Иногда я сама скучаю по прежней жизни, но... Нет-нет, не надо бледнеть, я не буду собирать собственный двор. У меня нет времени и средств на эту ерунду, во всяком случае пока. А потом... Потом все будет по-другому.
Но потанцевать-то можно?
Можно, детка, сколько угодно.
— Ну, тогда... — Амброз неуверенно огляделся, пожал плечами. — Прости за назойливость, но ты позволишь мне ходить по замку?
— Здесь прежде устраивали ярмарки, верно? — вместо ответа спросила она. — Прямо на плацу вокруг башни.
— Да, — отозвался он. — Тут устанавливали навесы, приезжали фермеры и бродячие артисты.
— А в большом зале были танцы.
Она все так же бродила вокруг, прислушиваясь к эху собственных шагов.
— Да. К вечеру собиралось немало желающих, к тому же для юных фермеров это был неплохой шанс познакомиться с кем-нибудь...
— Но для этого явно не тащили городской оркестр?
— О нет, конечно, нет, — судя по голосу, он улыбнулся. — Мистик поставил тут музыкальный автомат с набором танцевальных мелодий, обычно их вполне хватало для непритязательных фермерских плясок.
— Полагаю, он все еще работает? — она развернулась на каблуках и мило улыбнулась. — Потанцуем?
— Азкаделлия, — в его голосе все еще слышалась улыбка,— я не думаю...
— Ты же понимаешь, что это не просьба. Хотя... Если ты совсем не хочешь, я тебя просто выключу и...
— Не надо, — быстро проговорил он. — Давай потанцуем. Правда, боюсь, музыка здесь простовата. Что ты хочешь танцевать?
— Вольту.
Что? — изумилась Азкаделлия.
Тебе понравится, детка.
— Что? Да ее уже триста лет не танцуют.
— Но ты умеешь, я помню.
Ты помнишь, детка, ты сейчас вспомнишь.
— И под что же мы будем танцевать вольту? — он нервно рассмеялся, но под ее взглядом повернулся и зашагал в дальний угол. Там откинул крышку пыльного ящика и защелкал клавишами. — Видимо, под сельскую пляску "Пять шагов".
— По-моему, идеально, — проговорила она, сдвинула пятки и свела руки в красивый круг.
Доверься мне, детка, и получай удовольствие.
Шаг, шаг, поворот, шаг, шаг, поворот... Когда он подхватил ее за талию и поднял в воздух в высоком прыжке, Азкаделлия вспомнила.
Конечно, очередной ленивый длинный вечер в Финакве, малышка Ди давно спит, а ее, старшую, еще не прогоняют и даже позволяют участвовать по взрослом разговоре, тем более что речь об истории ОЗ, папа как всегда слушает байки о старых временах и ужасается, мама улыбается, и в какой-то момент Амброз подхватывает ее из кресла: просто повторяйте мои движения, ваше величество, это забавно! И они изображают смешные старинные па, стоя на расстоянии вытянутых рук, а потом сходятся, он обнимает ее за талию, и мама хохочет и взлетает вверх, и снова, и снова, и снова, а потом опять повороты и шаги, они расходятся и обмениваются поклонами... И так далее, ваше величество, в общем, сплошной восторг, сами понимаете. Мама, все еще смеясь, падает в кресло, папа наклоняется к ней, кладя руку на спинку, и бормочет — очень тихо, но Азкаделлия слышит — "Я его убью когда-нибудь...", мама гладит его по щеке: "Да ладно, сам же без него скучал".
Ну что, вспомнила? Мамочка еще хвалила твои танцевальные уроки и обещала, что на следующий осенний бал тебя непременно возьмут. Не взяли, помнишь? Драгоценная Диджи была больна, и мамочка не поехала, и ты тоже не поехала, и твою мазурку отскакала какая-то столичная дочь конезаводчика, которая небось даже не оценила своего счастья, советник и советник, можно подумать.
Прыжок, поворот, прыжок...
Не благодари, детка, я же обещала, все, что ты только захочешь.
***
Это оборонная башня неподалеку от Столицы, я помню. Столица... не помню, давно не был. Старая дорога. Еще дворец, прекрасный дворец у озера, с высокой башней... или круглой крышей? Не помню... Или их было два? С высокой башней у озера и с круглой крышей у озера. Там лес и хорошо...
***
Зимой башня стыла, несмотря на отопление. Слишком много камня и металла, окон и галерей. Да, это не Зимний дворец, украшенный драпировками, отделанный деревом, теплый, уютный. Неудивительно, что мамочка перебиралась туда еще до первого снега, причем из Финаквы, где каждая осень — золотая.
Нет, детка, если ты хочешь, давай поедем в Зимний... В прошлые годы было не до того, война, мятежи, а теперь затишье, можно и отдохнуть немного.
Нет, не стоит оно того. Это же нужно тащить с собой хотя бы половину обслуги, охрану, организовать поставку провизии, и зачем? Кататься на коньках по озеру в одиночку или в компании Лонота? Скучно. К тому же говорят, там стало куда холоднее в последние годы.
Она поплотнее завернулась в меховую мантию, парадную, коронационную. Честно говоря, просто единственную, мамочка не любила меха, жалела зверюшек.
Угу, жалела и любила всех маленьких, трогательных, несчастных, и своего ангела. Вот, Глюч ей наверняка понравится, кстати. Все еще не хочешь устроить встречу?
Может, и хочу. Потом как-нибудь. Кстати, где он?
С тех пор, как советнику разрешили свободно ходить по галереям, он избегал большого зала. Сначала послушно возвращался туда вечером, а через месяц образцового поведения выпросил разрешение перебраться в свой кабинет. Она позволила, велев Вай-Сору убрать оттуда все самое ценное. К тому времени он уже бродил по башне без охраны, и вправду безобидный и аккуратный, от длиннополых держался подальше, часами разглядывал прожилки на гранитных колоннах или перебирал свои нехитрые сокровища: пуговицы, шестеренки, еще какой-то блестящий мусор. Сейчас его нечасто подключали, лишь иногда проконтролировать монтаж, сбор сложных узлов планировался не раньше весны, честно говоря, можно было и не включать вовсе. Но, во-первых, скучно. А во-вторых, Азкаделлия боялась сломать тонкий и до сих пор не совсем понятный механизм связи. Чем больше времени Глюч проводил в автономном режиме, тем дольше потом Амброз сидел, закрыв глаза и сжав виски, беззвучно шептал и вздрагивал, путался в словах и не сразу отвечал на вопросы.
— Что не так? — допытывалась она. — Глюч на тебя плохо действует.
— Ты так говоришь, — он усмехнулся, — будто это отдельная личность. У меня нет раздвоения личности, Азкаделлия, на меня плохо действует сенсорная блокада. А когда мозг подключают к телу, на него обрушивается сразу все — запахи, звуки, холод, тепло, какая была еда, как было темно и пыльно за гобеленом, какой был дождь позавчера и как вода текла по стеклу... и мне все это нужно понять, пересобрать, забыть. Оценить, в конце концов. Проверить, не натворил ли я глупостей, не нарушал ли запретов, что там вообще происходит и сколько времени прошло.
С тех пор Азкаделлия старалась найти повод подключить его хотя бы раз в неделю: уточнить какую-нибудь несрочную ерунду или проверить предельную нагрузку на энергетическую станцию. А в перерывах упоенно экспериментировала, удивляясь сама себе, как чуть не упустила такую богатую возможность. Она кормила Глюча печеньем и сладостями, гладила по многострадальной голове, аккуратно обходя застежку, обшаривала карманы, проверяя, не затесалось ли среди блестяшек чего запретного. Потом, когда Рейнц включал передатчик и Амброз затихал, переваривая новые впечатления, она жадно вглядывалась в его лицо — помнит? Помнит, конечно, вздрагивает, идет пятнами, сам не замечая, вскидывает руку к голове и касается лба и затылка, где совсем недавно мягко проходились ее пальцы. Азкаделлия веселилась его смущению, ловила свое имя среди невнятного шепота, ждала — скажет что-нибудь? Он молчал, кусал губы и с преувеличенным вниманием утыкался в показатели нагрузки.
Итак, где он сейчас? Она заглянула в кабинет, в кабину подъемника, прошлась по галерее, даже вышла на балкон. Сюда без разрешения нельзя, но мало ли. Однако и на балконе было пусто. Послать Ксору поискать? Она подошла к перилам и тогда наконец увидела Глюча.
Он бродил по пустому пространству между двух огромных воздуховодов, выписывая странные фигуры. Шел, подняв левую руку, будто вел по невидимой стене, поворачивался, снова шел вперед, потом опять поворачивал.
Он бродит по лабиринту в Финакве, поняла вдруг Азкаделлия. Ищет то ли беседку, то ли выход, и не находит ни того, ни другого. Интересно, давно ли. Холодно там...
Стража вытянулась во фрунт при виде чародейки. Она догнала Глюча и зашагала рядом.
— Привет, я... Ой, Злюка! — обрадовался он, тут же хлопнул себя пальцами по губам. — Не называть Азкаделлию Злюкой...
— Злюка?
— Простите, чародейка... — он поклонился, оторвав ладонь от воображаемой стены, потом попытался нашарить ее снова, но бросил бесплодные попытки и обхватил себя руками.
— Ты заблудился в лабиринте, — насмешливо проговорила Азкаделлия.
— Нет, — возразил он и шмыгнул носом.
И замерз до того, что зуб на зуб не попадает. И даже на стражу не рявкнешь, они честно выполняли приказ: советника не трогать и не мешать, как бы он себя ни вел. Ну мало ли, надо ему кружить во дворе два часа.
— Пойдем? — хмыкнула Азкаделлия и направилась к подъемнику. Он помедлил секунду и бросился следом.
В покоях чародейки он сел у камина, протянул руки к огню и затих. Она вытянулась на кушетке, нашарила под пледом книгу — новое творение от прославленного автора шедевра-бестселлера! — развернула, лениво пробежала глазами пару абзацев.
— Так и будешь тут сидеть?
— Нельзя? — встрепенулся он.
— Можно.
— Здесь тепло... А там была беседка и качели.
— Угу, — она зевнула. — Больше нет. Я сожгла.
— Зачем? — поразился он.
Она рассмеялась в его обескураженное лицо.
— Потому что злюка.
И закрылась книгой.
Несколько минут она делала вид, что читает, и слушала потрескивание в камине. Потом опустила книгу.
Он сидел у камина, уперев подбородок в сложенные руки, печаль стерла с лица беспомощное растерянное выражение, молния совершенно терялась в аккуратно подстриженных кудрях.
— Амброз! — позвала она.
Он не сразу, очень медленно повернул голову.
— Амброз... Да, так зовут...Что?
— Я была очень сердита на маму, — проговорила она самым проникновенным голосом. — Поэтому уничтожила Финакву. И мне тоже жаль.
Браво, детка! У тебя получается все лучше. Главное, самой не заиграться.
О нет, я не заиграюсь. Я просто развлекаюсь. Надо же чем-то занять ближайшие годы...
На самом деле уже не так много осталось.
@темы: макси, фанфик, гет, джен, Азкаделлия, Азка-ди, Аз, Azkadellia, Глюк, Глюч, Глючила, Glitch, ДиДжи, DG, Уайатт Кейн, Wyatt Cain, Амброз, Эмброуз, Амброзий, Ambrose, Ро, Рык, Дикарь, Raw
-
-
03.04.2016 в 11:36-
-
03.04.2016 в 11:38-
-
03.04.2016 в 11:39-
-
03.04.2016 в 11:40-
-
03.04.2016 в 11:42-
-
03.04.2016 в 11:43-
-
03.04.2016 в 11:45-
-
03.04.2016 в 11:47-
-
03.04.2016 в 11:48-
-
03.04.2016 в 16:46-
-
03.04.2016 в 16:48-
-
03.04.2016 в 16:50-
-
03.04.2016 в 17:07-
-
03.04.2016 в 17:08-
-
03.04.2016 в 17:11-
-
03.04.2016 в 17:13-
-
03.04.2016 в 17:14-
-
03.04.2016 в 17:15-
-
03.04.2016 в 17:16-
-
03.04.2016 в 17:18-
-
03.04.2016 в 17:20-
-
03.04.2016 в 17:23-
-
03.04.2016 в 17:25-
-
03.04.2016 в 17:30-
-
03.04.2016 в 17:37-
-
03.04.2016 в 17:42-
-
03.04.2016 в 17:45-
-
20.07.2016 в 02:27блин, тока щас че-то дошло, как это прекрасно соотносится с фразой "всегда хотела узнать на кого же ты похожа"
-
-
20.07.2016 в 14:11-
-
20.07.2016 в 20:14вот и познакомились(после зеркала в замороженном дворце)